сойтись и разминуться с Солнцем, он, словно желтый пес, виляющий хвостом, поспешно уходил…» Поскольку у монголов табуировано слово «волк» и последний зовется «хангайской собакой», «степной собакой», а в некоторых местах «желтой собакой», можно предположить, что «желтый пес» в устах Алан гоо — это уважительное именование прародителя монголов — Бортэ чоно, рожденного по благоволению Всевышнего Тэнгри. А это, естественно, дало основание Алан гоо говорить, что родившиеся уже после смерти мужа три сына — «Небесного Владыки сыновья».

Глубокие мифологические корни этой легенды были понятны древним монголам, сородичам Алан гоо. Древние монголы (хунну, сяньби, жужан, кидане) и тюрки почитали Вечное Синее Небо как верховное божество — Всевышнего Тэнгри или Небесного Владыку, — дарующее жизнь, одушевляющее все живое, обычно вместе с Матерью-Землею управляющее миром и руководящее делами человека[64], иногда посылающее на землю своего избранника, которому суждено быть вершителем великих дел; такой посланец входит в бытие сверхъестественным образом, примером чему и является предание о рождении трех сыновей Алан гоо.

Все это помогло Алан гоо убедить старших сыновей и сородичей в своей непорочности, а также подтвердить право своих младших сыновей, а значит и их потомков, на главенствующее положение среди коренных монгольских родов и племен[65].

«Когда Алан гоо это рассказала, — пишет Рашид ад-дин, — и (после того как) по всяким внешним данным ее скромность и целомудренность для них (ее детей и сородичей. — А. М.) стала установленной, они не стали ей (больше) чинить ни каких придирок и беспокоить ее. Они поняли, что слово ее истинно, а речь ее правдива»[66].

«Легенда об Алан гоо» возродила славную память о Хияне и его потомках, начиная с Бортэ чоно, и главное, стала главным доводом при обосновании «небесного избранничества» «золотого рода» Чингисхана — хиад-боржигин, прямого наследника рода Хиянова. А для этого устами Алан гоо фактически было провозглашено появление «новой ветви» Хиянова рода — нирун-монголов, «сынов Всевышнего Тэнгри»[67], которым суждено стать «владыками над всеми», в том числе, и над дарлигин-монголами, «старой ветвью» Хиянова рода.

Это владычество было засвидетельствовано Рашид ад-дином в его классификации монгольских родов, прояснявшей смысл и последствия разделения коренных монголов на две части: нирун-монголов и дарлигин-монголов: «…Все многочисленные ветви и племена, которые произошли от этих сыновей (Алан гоо — Бугу хатаги, Бугуту салжи и Бодончар мунхага. — А. М.), называют нирун, что значит: они появились из непорочных чресел; это [название] является намеком на чистые чресла и чрево Алан гоо. Эти племена пользуются полнейшим уважением и [выделяются] из среды других племен, словно крупная жемчужина из раковины и плод [лучший] от древа.

Все те из монгольских племен, которые не принадлежат к [племенам] нирун, называют дарлекин (дальние родственники. — А. М.)[68]… Они суть колена и племена, родившиеся от остатков монгольского племени Нукуза и Хиана, которые ушли из Эргунэ-кун. Они были прежде времени Добун мэргэна и Алан гоо…

Они [дарлекины] являются рабами (вассалами. — А. М.) и потомками рабов (вассалов. — А. М.) предков Чингисхана»[69].

Заметим, что в предложенных автором «Сокровенного сказания монголов» и Рашид ад-дином в «Сборнике летописей» классификациях родства[70] был фактически узаконен переход властных полномочий над коренными монгольскими племенами от дарлекинов к нирунам, и в частности, к одному из трех «сыновей Небесного Владыки», Бодончару, которому было суждено стать родоначальником рода хиад-боржигинов, «золотого рода» Чингисхана. Сам Тэмужин-Чингисхан стал потомком Бодончара в одиннадцатом поколении.

Судя по древним летописям, Бодончар, преодолев после смерти матери Алан гоо многие трудности и лишения, пожалуй, первым осознал смысл ее пророческих слов о необходимости укрепления «родства и дружества», объединения всех монголов, дабы не быть поверженными врагами, лично участвовал в объединении «бесхозных» родов[71]. Понял Бодончар и то, что, «как любому телу нужна голова, а дэлу[72] — ворот», так и монголам нужен сильный и мудрый вождь.

Именно Бодончара называет Рашид ад-дин «предводителем и государем многих из монгольских племен»[73]. Дополняя персидского летописца, монгольский летописец XVIII века Мэргэн гэгэн в «Алтан тобчи» констатирует: «…народ Бодончара стал многочисленным, а всех вместе стали называть народом монгольским»[74].

Другим вариантом русского перевода процитированного фрагмента монгольского оригинала может быть следующий: «всех вместе стали называть Монгольским улусом».

Таким образом, автор летописи «Алтан тобчи» Мэргэн гэгэн утверждает, что впервые название союза кровных родственников Монгольский улус появилось при Бодончаре, в конце X века.

Тем не менее перевод «народ монгольский» очень точно передает смысл монгольского слова «улус», который вкладывался в него в эпоху Бодончара. В этой связи выдающийся российский монголовед Б. Я. Владимирцов (1884–1931) в своей книге «Общественный строй монголов. Монгольский кочевой феодализм» разъясняет термин улус (ulus) следующим образом: «Слово ulus может быть переводимо, с известными оговорками, как «удел, владение»; только монголов, как истых кочевников, в понятии этом больше интересуют люди, а не территория: действительно, первоначальное значение слова ulus и есть именно «люди». Поэтому слово ulus может быть передано и как «народ», т. е. «народ-удел», «народ, объединенный в таком-то уделе, или образующий удел-владение»»[75].

В Х — XI веках ближайшие потомки Бодончара, боржигины Хабичи-батор, Мэнэн тудун, Хачи хулуг и Хайду неизменно главенствовали в Монгольском улусе, союзе нирун-монгольских племен; а первым из предков Чингисхана, который удостоился титула хана родоплеменного союза Монгольский улус был Хайду (родился ок. 1035 г. — А. М.).

«Всевышняя истина (Всевышний Тэнгри. — А. М.), — пишет Рашид ад-дин, — даровала шестому предку Чингисхана, Хайду, счастье и благоденствие и пожаловала (ему) помощь (своего) подкрепления и попечения[76] до того, что у него появилось несчетное количество жен, подчиненных, отар и табунов»[77].

Таким образом были засвидетельствованы характерные для производящей экономики «возникновение и присвоение прибавочного продукта («несчетное количество отар и табунов». — А. М.), социальную дифференциацию общества («несчетное количество подчиненных» — А. М.)[78], а также унаследованную от древних предков полигамию («несчетное количество жен»).

Монгольский улус существовал и развивался при потомках Хайду-хана — сыне Бай шинхор догшине (родился ок. 1052 г. — А. М.) и внуке Тумбинай сэцэне (родился ок. 1069 г. — А. М.).

Если до второй половины XI века «значение монголов и их правящего рода боржигин не выходит за границы занимаемых этими племенами земель: все события, описываемые «Сокровенным сказанием монголов», касаются лишь вопросов внутренней консолидации, то к концу XI века положение стабилизировалось настолько, что монгольский вождь решился непосредственно завязать отношения с киданьской империей Ляо (916–1125 гг.)[79]. В этот период монголами правил Тумбинай сэцэн, которому принадлежала инициатива установления политических и культурных связей с киданьской империей Ляо[80]. Об этом свидетельствует упоминание в «Истории железной