Недели через две чудо повторилось. Он начал приходить в себя, зашел после работы в кабачок – пропустить стаканчик глинтвейна. Пропустил и второй, благо полумрак и приглушенный говор располагали. Кто-то подошел к столику, сел слева. «Хорошая шубка, – машинально отметил Кравцов. – Проститутка, наверное». Он собрался открыть рот и ляпнуть, что по правилам этикета женщина в заведении садится справа от мужчины (либо же напротив), поднял голову… и обомлел. Страх, восторг, вакуум в желудке. По лицу незнакомки сновали тени. Зовущий магнетический блеск в глазах. И снова все перемешалось в Кравцове. Словно не было этих двух недель. «Извини, что не позвонила, – сказала Наташа. – Замоталась с делами»… Взяла его за руку, как ребенка, повела из кабачка. Спросить, откуда она здесь, конечно, не отважился. И снова ночь пролетела как в бреду. Заднее сиденье такси, Наташа бросает водителю, куда ехать, погружается в его объятия, он ищет сладкие губы… Очень долго идут пешком (не по спирали ли?), барак погружен в темень – ни лампочки, ни фонаря – какая разница? И снова он не помнил, как поднимались в этот дом посреди замшелого барачного района, который все никак не могут снести… Повороты, дверь, полутемная квартира, ветхая мебель, кровать. Криворукий тополь в квадрате окна, гнущий ветви под напором ветра – словно монстр, растопыривший конечности… Волшебная ночь любви. Откуда столько энергии скопилось в Кравцове? Работал не покладая рук, наслаждаясь упоительной близостью. Крышу снесло окончательно. На пике эмоций прямо из кровати позвонил жене, заявив, что подает на развод и домой ночевать не придет! Глаза Наташи поощрительно блестели в темноте, ласковые руки гладили интимные места, ласкали, будоражили…

Эффект не превзошел ожидания. Супруга к «неожиданным» новостям отнеслась сдержанно: «Хорошо, дома поговорим». А Наташа выпорхнула из кровати, прибежала откуда-то с шампанским (свет оставив в коридоре), села перед ним, вся такая распахнутая, сводящая с ума… Пили из горлышка, смеясь, дурея от близости, еще разок позанимались любовью… а потом Кравцов начал вырубаться. Вроде был звонок на сотовый (не на его) – но это уже смутно помнится. До шампанского или после – память за достоверность не ручается. Уснул. Глубоким беспробудным сном последнего идиота. В памяти остались блики тусклой лампочки из далекого коридора, исходящая жаром Наташа, обнимающая сразу двоих – Кравцова и оборванного плюшевого медвежонка со свернутым носом…

Очнулся от пронзительной боли. Череп трясло, глаза вываливались из орбит. В квартире – никого. Собрал разбросанную по полу одежду, потащился в другую комнату, затем на кухню, выключил свет в коридоре (с детства приучили к экономии), вернулся в «спальню». Просто адски трещала голова. Вместо Наташи нашел под кроватью пустую бутылку из-под шампанского, дюжину тараканов, кое-как осмотрелся. Квартира в жутком состоянии, стены дырявые, проводка наружу, запустение повсюду. А в компании с Наташей он ничего такого не замечал! Шкаф на покосившихся ногах, древний комод, фикус, достойный места в гербарии. Ключ на табуретке (Наташа позабыла? Кравцову вроде ни к чему – замок английский, с защелкой). Вещей почти никаких – да он и не всматривался в чужие вещи. За окном – дурацкий криворукий тополь… Распахнул Кравцов разбухшую форточку, проветрил помещение, оделся (из вещей ничего не пропало), сел на койку и принялся ждать. А вдруг Наташа в магазин убежала? В холодильнике пустые пакеты – надо же чем-то кормить своего суженого?

Ждал до позднего вечера. Униженным призраком слонялся по квартире, лежал на кровати. Уснул, кусая подушку.

Следующим утром без охоты привел себя в порядок, сунул ключ в карман, хлопнул дверью, отправился по соседям. Контингент, конечно, аховый. Лучше бы не ходил. В квартире напротив – бесноватая тетка с бородавкой и усами. Приняла его за квартирного взломщика, не вникая в обстоятельства, ринулась в бой. По другую сторону лестничной площадки вообще притон: алкашка в потной тельняшке и почему-то в бигуди, сожитель в туалете, еле ворочающий языком. Та приняла его как родного, предложила ввиду кошмарного «вчерашнего» проспонсировать актуальное «сегодняшнее»: выцыганила у Кравцова пятьдесят рублей. Информации, правда, толком не дала. С величайшим трудом удалось добиться, что в квартире номер тринадцать никто не живет. Обитала там по древности особа бальзаковского возраста – этакая тихоня (паршивая тетка – в долг никогда не давала), но тихо сгинула пару месяцев назад. То ли померла барышня, то ли переехала, бес ее знает. А сейчас вроде никого – хотя и слышатся иногда шаги на той стороне, и дверь тихонько поскрипывает, да вот же напасть, сил нет подняться, выйти на площадку, посмотреть, кого там носит…

Словом, пустота глухая. Но зато запомнил номер квартиры – огромное достижение. Выйдя из подъезда, отыскал на углу столетнюю табличку с номером дома. Третий переулок Трикотажников, 26/3 – отпечаталось в памяти. Побрел на выход из убогого района и, что характерно, запомнил дорогу. До улицы Вертковской – десять минут по буеракам. Заказал такси, проехал по гололеду на правый берег…

Пристыженный, раздавленный, вернулся Кравцов к жене. Альбина встретила сдержанно, с тихой грустью в глазах. Сказала лишь, что никому не говорила о его глобальных планах переустроить жизнь. Посторонилась и пропустила в спальню, а сама ушла в другую, где и обретается по сегодняшний день, практически не общаясь с мужем.

А незнакомка как сквозь землю провалилась. Состояние мерзкое. Каждый день он бьется над вопросом: как может простая женщина так качественно надломить человеку жизнь? Что такое любовь? Почему мы спокойно проходим мимо одной женщины и бежим, высунув язык, за другой, хотя поставь их рядом – и никакой разницы?

– Я не мнительный, не псих – нормальный человек, поверьте, – срывающимся голосом уверял Кравцов. – Но что-то происходит, не могу понять что… Я безумно влюблен в Наташу. Вы можете назвать это чувство одержимостью, блажью, наркотической зависимостью, чем угодно, хотя и понимаю – что-то с ней нечисто. Но не могу избавиться от образа. Стоит перед глазами, хоть ты тресни. Такая вот «Ирония судьбы» наоборот. Ничего новогоднего, правда? Быть может, этот образ и подталкивает меня к мысли о скором конце? Возможно ли такое, Константин Андреевич?

– Выпить хотите? – хмуро спросил Максимов, выдвигая из стола бутылку. Звякнули стаканы. Самое время ввиду отчаянно прогрессирующей головной боли.

– Хочу, – испугался Кравцов. – Но не буду. Дотерплю уж как-нибудь до Нового года. А там…

– Вы сильный, волевой человек, – похвалил Максимов. – А я вот выпью, если не возражаете. Непростая ночка выдалась.

Он выпил и терпеливо подождал, пока усвоится. Задвинул выпивку обратно.

– Вам не кажется, что в шампанском что-то было?

– Кажется, – кивнул Кравцов.

– И какие выводы?

– Вы знаете, Константин Андреевич, если вы клоните к тому, что Наташа подослана ко мне Альбиной… В этом есть разумное зерно, но… но я не верю. Интуиция, знаете ли.

– Бытует мнение, что у мужчин не бывает интуиции, – улыбнулся Максимов. – Только у женщин. А у мужчин – уверенность, основанная на трезвом расчете. Но это мнение спорное, я сам в него не верю. Скажите, вы очень состоятельный человек?