Флинт овладел собой, улыбнулся, вернул деревяшку на днище бочонка, а руки засунул в карманы.

— Продолжим, Джордж Мерри! Или желаете подставить спину?

Мерри снова схватил… то есть попытался схватить палку, но на этот раз кровь брызнула в стороны из его большого пальца. Он снова завопил, и опять за громовым хохотом команды никто его вопля не расслышал. Еще несколько тщетных попыток, и Мерри, поняв бесполезность своих потуг и плачевность их результата, предпочел альтернативное решение. На что лейтенант милостиво согласился.

Попугай же вернулся к Флинту, потому что никто из команды не отваживался его кормить, а капитану Спрингеру, трезвому или пьяному, все равно, плевать было на «всякие мелочи». Казалось, попугай даже извинялся за свою чрезмерную чувствительность. Он опустился на плечо хозяина, захватил мощным клювом прядь длинных черных волос лейтенанта и медленно протянул волосы сквозь клюв. Впоследствии он восседал на флинтовом плече без всякой привязи, улетая, лишь когда лейтенант учинял очередные безобразия. Постепенно попугай научился заблаговременно угадывать, когда лейтенанту захочется «позабавиться». Тогда он взлетал на мачту и отсиживался там, прежде чем Флинт успевал раскрыть рот. Команда странным образом люто возненавидела невинную птицу. Ее прозвали «Капитаном Флинтом». Когда попугай покидал плечо хозяина, команда шепталась и ворчала:

— Гляди, ребята! Проклятая птица опять на рее…

Но худшего от Флинта они еще не изведали.

Наказать Джорджа Мерри следовало не как-нибудь, а в полном соответствии с уставами военного флота Его Величества, для чего полагалось получить приказ капитана. Эго всего лишь формальность, но на нее время требуется. В ожидании приказа Мерри заковали в кандалы. В утреннюю вахту на следующий после игры с Флинтом день, как водится, команду собрали, провинившегося привязали к поднятой решетке палубного люка и отполосовали на его спине положенные две дюжины ударов. Поскольку Мерри уже потерпел от Флинта во время самой игры, то и наказание перенес не стойко, как положено храбрецу, — зажав меж зубами кусок кожи, чтобы не издать ни звука, — но с воплями и стенаниями, чем еще более расстроил и без того нерадостную команду.

Мерри отвязали, унесли, палубу вымыли, и вот уже стукнуло восемь склянок. Пришло время полуденных замеров. Во время этой церемонии лейтенант Флинт требовал соблюдения полной тишины. Затем команду отослали вниз, обедать. Лучшее время дня. На подвесных столах пушечной палубы расставлены полные миски свинины с горохом, пряностями и солениями, сухари да грог.

Шумное, веселое время. Но только не для Джорджа Мерри и его сотрапезников. Джордж сидел, как кол проглотил, неестественно выпрямившись. Он был обернут компрессной бумагой с уксусом — корабельный хирург считал это первым средством для заживления разлохмаченной спины. Пальцы Джорджа перебиты ловким лейтенантом Флинтом, поэтому еду и питье подносили к его рту товарищи.

— Эй, Джордж Мерри! — раздался голос от соседнего стола. — Тебе, должно быть, не сладко?

— Да уж, в пляс не тянет, мистер Ганн, — вежливо ответил Мерри Бену Ганну. Мистер Ганн сидел за столом квартирмейстеров, людей, способных и судном управлять. Это элита команды, и к ним все всегда обращаются, добавляя «мистер».

— Ну да, болит, конечно… — задумчиво протянул 1 | Ганн.

— Угу — промычал Мерри, закусив губу.

— И думается тебе, что не по заслугам тебя отделали.

— Думается…

— Тогда послушай… И вы все послушайте, — пригласил Бен Ганн соседей Мерри и своих собственных, Бен Ганн — человек серьезный и солидный, хотя и странноватый. Его уважают, но и несколько сторонятся. Как будто разум его следует каким-то иным курсом, нежели помыслы его товарищей по команде.

— Все вы, знамо дело, слыхали от Флинта о манильском галеоне. И как его обошли при дележе, потому как он оказался в пассажирах…

— Ну… Еще бы! — отозвались сразу несколько голосов. Не одна голова боязливо обернулась, опасаясь, не подкрался ли незамеченным ужасный Флинт.

— А вот не всю вы историю знаете, ребята.

— Да ну? — присутствующие затаили дыхание.

— Да, не всю. Флинт и половины не поведал. А мне вот довелось услыхать ее полностью — от одного горемыки, который на «Спайдере» с Флинтом служил — Слушатели замерли. От других столов стал подтягиваться народ, уловив настроение соседей. — Пассажиром-то Флинт был, знамо дело. Тут не соврал он. — Бен Ганн хлопнул для подтверждения сказанного ладонью по столу. — Но Энсон и пассажира бы не обидел. Он мужик правильный, настоящий моряк и джентльмен. Если бы… Если бы не одна штука… — Слушатели сверлили его глазами, но Бен Ганн вдруг смолк, погрузившись в какие-то невидимые потоки своих мыслей.

— Что, что, мистер Ганн? Какая штука, — забеспокоились слушатели. Бен Ганн вздрогнул, очнулся.

— А, да… Да вот, что он на борту «Слайдера» выкинул… — И Бен Ганн снова замолчал.

— Что? — прошептал кто-то. — Что, мистер Ганн?

Бен Ганн вздохнул и тряхнул головой.

— Гадостная штука, жестокая. Счастье наше, что нас тогда на «Спайдере» не было, королями живем здесь, припеваючи, сами того не ценим… Но… Я знаю то, что знаю…

— Что же? Говори, говори! — > забеспокоились товарищи, заерзали, кто-то даже легонько подтолкнул Бена Ганна, чтобы Из того резвее сыпались слова..

Все видели, что Ганн борется с собой, выискивая верные слова. Не дело честного моряка поминать этакое. Ужасную задачу взвалил на свои плечи Бен Ганн, и все окрркающие молча ждали, когда он прервет молчание.

21 мая 1745 года. Индийский океан. Борт «Виктории»

Джон Сильвер и капитан Натан Ингленд прохаживались по квартердеку чуть ли не под ручку, никого не приглашая принять участие в их беседе. Погода стояла благоприятная, судно бежало резво, пушки принайтовлены,[26] матросы по большей части бездельничали.

— Артикулы, Джон. Наши пункты делают нас теми, кто мы есть.

— Пиратами, — уточнил Сильвер.

— Ничего подобного. Если я пират, то и Дрейк пират, и Хокинс, и Рейли, и все остальные. А они пришли к титулам и к легальному благосостоянию.

— Но закон — закон Британии — отправит нас на виселицу, ежели нас изловят.

— Не изловят.

— Но могли бы.

— Прости, Господи, твою душу, Джон. Что ж, и королева Бесс повесила бы Дрейка, если бы он попался ей в неладное время. Повесила бы, чтобы угодить королю Испании. Она выполняла свою работу, я выполняю спою.

— Но…

— ДЖОН!!! — заорал Ингленд так, что аж паруса вздрогнули и все головы повернулись в его сторону. Физиономия капитана покраснела от гнева. — Чего уставились? Нечем заняться? Поищете — найдете. — Все тут же отвернулись и отправились искать какие-нибудь занятия.