Еще философ-экзистенциалист Николай Бердяев считал одним из основных факторов, определяющих «специфику» русской души, «безграничность русской равнины»: «На Западе тесно, все ограниченно, все оформлено и распределено по категориям, все благоприятствует образованию и развитию цивилизации: стремление земли и строение души. Можно было бы сказать, что русский народ пал жертвой необъятности своей земли, своей природной стихийности… Русские историки объясняют деспотический характер русского государства этой необходимостью оформления огромной, необъятной русской равнины»[22].

У нас много места, и приходится нас организовывать сверху. А то уползет наш российский младенец без симбиотической материнской гиперопеки, если предоставить ему самостоятельность, черт знает куда… Расползется по всем нашим дурацким дорогам. И приходится власти и обществу «воленс-неволенс» находиться в симбиотических отношениях.

Другой определяющий российскую ментальность фактор — это изоляция, «аутизм» жизни за «железным занавесом». С одной стороны, изоляционизм имеет психоисторические предпосылки, с другой — периодически поддерживаемый властью, он способствует закреплению аутизма, нарциссичности общества. За железным занавесом жил Пушкин, жили все мы до конца 80-х годов XX века и, весьма вероятно, скоро будем жить опять.

Нельзя не упомянуть также о насущной для нашего общества (и государства) проблеме терроризма. В новейшей истории именно наша страна (еще в виде Российской империи) стала восприниматься в мире как родина и рассадник терроризма. (Можно вспомнить, например, некоторые рассказы Конан-Дойла о Шерлоке Холмсе, где если и встречаются персонажи-русские, то непременно террористы, члены тайного общества. Как будто ничем иным, кроме терроризма, русские заниматься не могут!) Сегодняшние реалии — лишь продолжение этих давних традиций. На наш взгляд, проблема терроризма напрямую связана с проблемой неспособности отреагирования агрессии в социально приемлемых формах, а значит, с проблемой доэдипальности, нарциссичности, как ее понимает «современный психоанализ».

Американский психоаналитик доктор Хайман Спотниц в книге «Современный психоанализ шизофренического пациента» пишет, что причиной доэдипальных расстройств становятся в первую очередь агрессия и деструктивность. Ядром доэдипальных проблем личности является структурно сложная, но психологически неуспешная стратегия защиты от деструктивного поведения. Действие шизоидной защиты предохраняет объект от высвобождения лавы агрессии, но вызывает разрушение психического аппарата и принесение себя в жертву[23]. То есть нарциссизм, аутизм, аутоагрессия, деструктивность, мазохистские импульсы («принесение себя в жертву»), и их социальные аналоги: изоляционизм, терроризм, саморазрушение общества, самоуничижение и, как компенсация, миф о собственной грандиозности — это явления одного ряда. И если в индивидуальной истории, в онтогенезе, они являются следствием нарушенных, искаженных отношений с «объектами» (с мамой) в младенчестве, то в обществе — это результат неудовлетворительных отношений с властью (родительской инстанцией). Это, собственно, мы и наблюдаем (и на себе ощущаем) на нашей многострадальной Родине. Вот так.

Однако вернемся к Кафке и его литературному творчеству. Как мы стараемся показать, в мире Кафки проявились те же самые тенденции, что и в сфере российской ментальности, и охватываются они общим термином — нарциссизм. Но, вероятно, читателю, не совсем знакомому с теорией и практикой психоанализа, следует пояснить, что понимается под этим термином.

Очевидно, что слово нарциссизм этимологически связано с именем Нарцисс и, соответственно, термин связан с мифом о Нарциссе. Напомним, что в этом древнегреческом мифе речь идет о юноше столь прелестном, что когда он увидел в зеркальной глади лесного озера свое отражение, то не мог оторваться от этого зрелища. Так и умер от голода и жажды, не в силах покинуть собственный лик — такая вот любовь случилась. В обыденном понимании нарциссизм означает просто самовлюбленность, в сексопатологии — сексуальное влечение к самому себе, но в психоанализе — это специальный термин, который первоначально ввел в обиход Зигмунд Фрейд. Он писал в «Лекциях по введению в психоанализ»: «Со временем укрепилось представление, что либидо, которое мы находим привязанным к объектам, которое является выражением стремления получить удовлетворение от этих объектов, может оставить эти объекты и поставить на их место собственное Я; постепенно это представление развивалось со все большей последовательностью. Название для такого размещения либидо — нарциссизм — мы заимствовали из описанного П. Некке (1899) извращения, при котором взрослый индивид дарит собственному телу все нежности, обычно проявляемые к постороннему сексуальному объекту»[24].

Фрейд разделил первичный нарциссизм и вторичный. Первичный нарциссизм связан со стадиями инфантильного психосексуального развития. Эти стадии предшествуют эдипальной, на которой либидо направляется на объекты — на любимых родителей. Это нормальный этап развития. Вторичный возникает тогда, когда либидо вновь обращается на себя, отвернувшись от объектов.

Дальнейшую разработку теория нарциссизма получила в работах Герберта Розенфельда, последователя Мелани Кляйн. Под патологическим нарциссизмом стали понимать состояния, связанные с психическими проблемами, вызванными нарушениями, неблагоприятным ходом развития в младенчестве. «По мнению Розенфельда, нарциссическая личность посредством всемогущества интроецирует „абсолютно хороший“ примитивный частичный объект и/или проецирует свое Я внутрь такого объекта»[25]. Это позволяет нарциссичным людям отрицать свою потребность в зависимости от внешних объектов. «Нарциссы» обладают чрезвычайно идеализированным образом себя, они способны расторопно присваивать ценности и идеи других людей и утверждать, что эти ценности изначально принадлежали им. Одновременно они могут обесценивать (бессознательно) и разрушать то, что получают от других (чтобы избавиться от чувства зависти), вследствие чего они хронически недовольны своими приобретениями. В то же время идеализация себя включает и идеализацию своей деструктивности, что ведет к проявлению у «нарциссов» примитивной ненависти ко всему: и к себе самим, и к другим, а, как следствие, к саморазрушению и разрушению окружающих. Такую структуру личности доктор Розенфельд описал, опираясь на свою опыт психоаналитической работы с нарциссическими пациентами[26]. Не правда ли, что-то до боли знакомое чудится в этом описании?

Особое, несколько отличное от приведенного выше описание нарциссизма дает Хайнц Когут, австро-американский психоаналитик, бывший одно время президентом АРА — Американской Психоаналитической Ассоциации. Когут определял как нарциссическую личность, очень зависимую от оценки окружающих, «человека-мимозу». Собственная же самооценка такого человека постоянно колеблется — от грандиозной идеализации, до восприятия себя ничтожеством, никчемной мизерабельной личностью[27]. (Заметим, что личностный параметр, ответственный за самовосприятие, Когут называл самостью (self). Не путать с самостью (Selbst) Юнга — архетипом целостности.)