Наше время можно назвать хаотическим или турбулентным, но вряд ли его можно назвать безумным. Есть некий внутренний ритм в наличии причины и её отсутствии причины. Порядок кроется в хаосе и более глубокий хаос всё ещё кроется в порядке. Те, у кого есть глаза, чтобы увидеть, уши, чтобы услышать, и спиральное качество мышления, проще осознают то, что небо, как и прежде, не падает на нас. Эти кудесники нашего мира живут не в двумерном пространстве Флатландии, описанном Эдвином Эбботом. Их мышление не загнано в повторяющиеся циклы. Понятия ценностей, комплексности и изменений приобрели новый смысл в рамках спирального пространства, лучшего места для жизни и работы в XXI веке.

Люди конца двадцатого века захвачены штормом конфликта ценностей. Вспышки этнических конфликтов, постоянные кризисы и возможные экологические проблемы делают наше будущее туманным. Подобно сталкивающимся погодным фронтам, политические, технологические, экономические и социальные силы создают новые ураганы и торнадо на глобальном рынке. Большинство руководителей, подобно пилотам, использующим технологии вчерашнего дня, внезапно обнаруживают себя посреди воздушной ямы. Ни один из гуру бизнеса или специалистов по социальным прогнозам не подготовил нас к турбулентности. Никто не помог нам поправить наши альтиметры или выверить наши компасы, и никто не снабдил нас инструментами, позволяющими вновь обрести контроль.

Капитаны частного и государственного секторов занимаются реструктуризациями, оптимизациями размера компаний, реинжинирингом и прочими играми с кривой изменений — но всё заканчивается ещё большей разбалансированностью. Тупик виден повсюду. На многих уровнях мы летим через суровый шторм, через турбулентности, и такие серьёзность и сложность никогда далее не были смоделированы на наших симуляторах полётов. Почему так происходит?

Во-первых, мы входим[1] в период «истерики нового тысячелетия». Если вспомнить X век — окончание последнего года первого тысячелетия по григорианскому календарю, — то в этот период Западная Европа оказалась в полном смятении. Христианское общество находилось на грани паники: многие верили, что наступление 1000 года от рождества Христова принесёт конец мира от руки безжалостного бога нового тысячелетия.

Общество сотрясается даже при переходе из одного века в другой. У французов есть специальный термин «fin de siecle», означающий подобные безумные периоды, когда мистики, прорицатели и пророки начинают рассказывать о конце света. Так что нет ничего удивительного, что Дэвид Кореш[2] и его секта «Ветвь Давидова», располагавшаяся близ города Вако в Техасе, привлекала так много внимания в 1993 году своими апокалипсическими верованиями. Точно так же не должно вызывать удивление то, что руководители компаний, будучи в поисках гуру, так отчаянно хватаются за реорганизационную новинку месяца.

Подобная циклическая болезнь охватывает не только европейцев и не ограничивается миром бизнеса. Она распространяется по всей планете. Вне зависимости от того, какой календарь вы используете, сегодняшний мир хаотичен, наполнен кризисами и до невероятности сложен. Не важно, носите ли вы деловой костюм, облачение священника, воинскую униформу или просто болтаетесь по тусовкам в любимых джинсах, вы живёте в «эпоху перемен» (согласно китайскому выражению), причём перемены эти очень интересны.

Во-вторых, были опрокинуты глубоко засевшие и фундаментальные системы верований, и это заставило нас задавать вопросы обо всём. В прошлом мы были ограничены в наших связях — мы могли общаться только с теми, кто находится в пределах видимости огней наших сигнальных костров. Теперь же мы знаем слишком много и получаем знания слишком быстро. Дестабилизация где-то в одном месте в течение часа отражается по всему миру. Подобно движущимся тектоническим плато стачиваются друг о друга несколько основных способов мышления, если хотите, называйте их парадигмами. Эти глубинные трения отражаются на поверхности как мощные извержения. Шоковые волны одна за другой сотрясают устои нашей культуры, перекраивают границы стран, заново определяют рынки и переписывают сценарии футурологов. Землетрясения отражаются на геополитике, взаимоотношениях между расами, в этнических конфликтах, религиозных расколах, взаимоотношениях между полами, в образовании, бизнесе, окружающей среде, уголовном судопроизводстве и на наших постоянных вопросах о морали, о том, какие поступки считать правильными.

В-третьих, наш мир разнообразен и многоязычен, однако пока что не взаимозависим. Все слои форм человеческой жизни, от племенных общин до обществ, построенных на базе информационных технологий, находятся в ежедневном конфликте из-за ресурсов и ниш, занимаемых участниками. Конец биполярного мира, управлявшегося сверхдержавами, принёс возрождение старого образа мышления, неожиданных нарушителей спокойствия родом из нашей тёмной и жестокой истории. В то же самое время появляются всё новые подходы к тому, как организовать жизнь па Земле. Мы движемся назад в будущее и вперёд в прошлое, оперативно привлекая всех исторических злодеев и святых на свою сторону.

Трудности из-за такого разнообразия жизни могут быть невыносимы. Нарывают старые этнические раны, в то время как транснациональные компании, соединённые спутниковой связью, занимаются бизнесом, не помня феодального прошлого. Практически любое социальное, экологическое или религиозное мероприятие, организованное с минимальной PR-смекалкой, может добиться освещения па глобальном телевидении. В ярком свете прожекторов люди любого уровня развития, начиная от неграмотных жителей племени забытого острова и закапчивая террористами-фундаменталистами или легендарными компьютерными хакерами, бредящими «информационными сверхскоростями», оказываются по сути одинаковыми. Это похоже па то, как будто каждый человеческий ум, который когда-либо жил на свете, возвращается и требует место под солнцем и свой кусок пирога.