– До завтра.

Анна выпорхнула за дверь, а Тамерлан достал пачку сигарет, затянулся и сквозь облако дыма пристально посмотрел на Женю.

– Сигарету? – протянул он Жене пачку.

Она отрицательно покачала головой.

– Паспорт, – так резко бросил он, что от неожиданности Женя вздрогнула.

– Что? – уставилась на него Женя.

– Паспорт давай, говорю.

– Это ещё зачем?

– Чтобы личность твою установить, – Тамерлан продолжал курить, не сводя глаз с Жени.

Она порылась в сумочке и выудила паспорт. Он лишь мельком взглянул на него.

– Итак, Коршунова Евгения Георгиевна, значит, сама явилась с повинной, – усмехнулся он.

Женя сильно нервничала, и он это видел. Она вообще не любила разговоров с начальством, и каждый раз, когда ее просил зайти декан или ещё кто-то из руководителей университета, она чувствовала себя так, будто ее вызывали на казнь. Что уж говорить о необходимости прийти в кабинет следователя. Зачастую ей удавалось преодолеть свою нервозность весьма нестандартным способом – Женя начинала дерзить.

– С какой ещё повинной? – вздернула она подбородок, одарив следователя настороженным взглядом.

– С чистосердечным признанием.

– Мне не в чем признаваться.

– Значит, ты считаешь совершенно нормальным портить чужую собственность?

– Я не понимаю, о чем вы говорите, – нахмурилась Женя.

– Ты мне машину разбила.

– Какую ещё машину? – хлопнула она ресницами, пытаясь изобразить святую невинность. – И с какой стати вы мне тыкаете, товарищ следователь.

– Ага, сегодня мы, значит, вспомнили о формах вежливости, – усмехнулся Тамерлан, ставя локти на стол и по-прежнему сжимая сигарету, дымка от которой создавала между ними своеобразную завесу.

– Мы о них никогда и не забывали, в отличие от вас.

– Неужели?

– Тыкаете мне ни с того ни с сего. Накурили так, что дышать нечем. А может, у меня астма? – Женя чувствовала, что нервное состояние ушло и проснулся гнев. – Обвиняете не пойми в чем.

Следователь раскатисто рассмеялся.

– Вот, пиши, – протянул он ей чистый лист и ручку.

– Что писать?

– Я, такая-то, такая-то, умышленно разбила автомобиль старшего следователя Нургалиева, создала опасную ситуацию на дороге и скрылась с места преступления.

– И напишу!

Женя взяла ручку.

– Все напишу. Что следователь Нургалиев опасно водит машину, не соблюдает правил дорожного движения, наносит материальный ущерб простым гражданам, которых он, между прочимы обязан защищать, ведёт себя оскорбительно, что он хам и женоненавистник…

– Слушай, я ж тебя могу на пятнадцать суток посадить.

– За что это?

– За оскорбление должностного лица при исполнении.

Женя смерила его презрительным взглядом.

– Это нужно ещё разобраться, кто кого оскорбляет.

– Ты зачем пришла, если не собиралась признаваться, что машину мне разбила?

– Так вы сами просили прийти.

– Я просил?

– Ну да.

– А, так ты из университета? Да ведь всех студентов мои ребята ещё утром расспросили.

Тамерлан замолчал, а потом сообразил.

– А, ты, значит, тот преподаватель, которого мы сегодня не застали на месте.

– Скорость ваших логических умозаключений просто поражает, товарищ старший следователь, – не удержалась и съязвила Женя.

– Ведь доиграешься, я и правда тебя закрою на день-другой.

– Сажайте, – она протянула руки, сложив их так, будто ждала, что он тут же защёлкнет на ее запястьях наручники.

– В эти игры мы ещё успеем поиграть, – снова усмехнулся он. – А теперь к делу.

Тамерлан снова взял Женин паспорт, теперь уже рассмотрев все страницы самым тщательным образом.

– Итак, Евгения Георгиевна, – перешёл он теперь на более официальный тон, – я задам вам несколько вопросов и запротоколирую ваши ответы. Помните, что за дачу ложных показаний вас могут привлечь к ответственности.

– Я вообще не понимаю, зачем я вам понадобилась и чем я могу помочь следствию.

– А это нам будет видно по ходу дела. Скажите, вы знали погибшую Полину Тимошенко?

– Да… наверное.

– Наверное?

– У меня сотни студентов на потоке, я не могу запомнить всех. Да и не нужно мне это.

– Как же так? Почему не нужно?

– Потому что это лишняя информация, для которой нет места в моей голове, – Женя поджала губы в раздражении. – Я читаю лекции, провожу семинары, принимаю экзамены. Все. Мне не нужно знать, что за человек передо мной, мне важно слышать правильные ответы на поставленные вопросы.

– Значит, студенты для вас – всего лишь ответы на экзаменационные вопросы?

– Можно и так сказать.

Как ему объяснить, что у неё голова забита совершенно другим? Может, Жене и хотелось помнить всех своих ребят, но она просто не могла. Они ничего не значили для истории. Другое дело ее любимые Дмитрий Донской, Иван III, Чингисхан, Мамай, Тохтамыш, Тамерлан. Да и вот этот Тамерлан, сидевший перед ней. Вряд ли ей теперь удастся скоро о нем забыть.

Следователь задал Жене ещё много вопросов, но по большому счету сказать ей было нечего. Да, убитая студентка была у неё на последней паре в прошлый четверг. Да, они закончили почти в 9 вечера, когда в университете, кроме Жени, ее группы да охранника, никого не осталось. Да, Женя, как обычно, ещё задержалась после пары, занося материалы на кафедру, которую она закрыла и сдала ключ на вахту. Да, она покинула университет последней, когда все студенты уже разошлись. И да, она одна отправилась через тёмный Семёновско-Отрадный парк. И нет, ей не страшно, ведь она уже много лет ходит через этот парк, как и другие сотрудники и студенты университета. И за все эти годы ничего не случалось. До прошлого четверга. Полина Тимошенко по каким-то причинам не пошла с другими студентами в сторону автобусной остановки, а отправилась одна, как и Женя. Как выяснилось, Полину вообще после лекции никто не видел, она будто тут же испарилась. Не видела ее и Женя, как и никого другого. Ни студентов, ни посторонних. Она, как обычно, пересекла парк, а потом ещё минут 10 ждала последний автобус. На остановке к тому моменту уже никого не было. Все студенты успели уехать раньше. За то время, что Женя ждала автобус, из парка никто не выходил, и никто в него не входил. Это она могла сказать с полной уверенностью, ведь остановка располагалась прямо напротив тропинки, ведущей через парк, а других нахоженных троп там давно уже не было.

Следователь протянул Жене протокол с ее показаниями, который она прочитала и подписала.