Он заметил на одном из экранов знакомое знамя. Салар, архонт Подвешенного Черепа, стоял на поручнях своего личного налетчика и неуклюже размахивал этим проклятым клинком. Через экран пронеслась стая геллионов, откликнувшихся на призыв Салара. Воины стреляли с палубы налетчика, сея ужас на и так охваченных паникой улицах. Во все стороны разбегались мон-кеи, пытавшиеся спастись от стремительных друкари.

Долговязый Салар носил на себе шелка и лишь часть доспехов, отчего его руки были открыты. Вместе с распущенными волосами это придавало ему немного пиратский вид. Меч же в сравнении с господином был прекрасным, изящно изогнутым и невероятно острым. Салар говорил с клинком… и Пешиг подозревал, что иногда тот даже отвечал. Архонт нахмурился, наблюдая, как его соперник предается удовольствиям. Салар обожал лично возглавлять налеты, в отличие от Пешига. Впрочем, Салар был психопатом, едва ли разбиравшимся в моде. А еще от него едва заметно пахло оружейной смазкой, что при других обстоятельствах Пешиг мог бы счесть бодрящим. А так он недолюбливал, даже презирал Салара. Выскочка-архонт являлся неотесанным громилой, которому не хватало ума даже для того, чтобы придумать достойный ответ или отпустить едкое замечание. Для друкари он слишком уж напоминал мон-кея…

Пешиг помедлил, задумавшись, а затем мысленно записал эти слова в книгу. Хорошее оскорбление всегда пригодится, особенно если будут слушатели.

— Запускаю боеголовку.

Он обернулся, вновь услышав голос Клукса. Архонт увидел, как ракета появляется из-под пикирующего бомбардировщика и летит вниз к улице. Клукс начал вновь набирать высоту, а установленные на кормовой секции бомбардировщика пикт-передатчики показывали, что происходило внизу.

Ракета не взорвалась при столкновении, Она торчала из воронки, будто вонзившееся копье. На глазах Пешига от ее корпуса отлетели панели, открыв миниатюрные распылители. Спустя считаные мгновения вокруг разошлась зеленовато-желтая дымка, в которой мелькало что-то похожее на крошечные разряды электричества, и начала разноситься по улицам.

— Я все еще не понимаю, почему ракету требовалось запустить так низко, — пробормотал Пешиг.

— При запуске с большей высоты распылители могли быть повреждены, — ответил гемункул.

— Но почему просто не взорвать?

— Облако бы рассеялось слишком быстро. В каждой ракете достаточно толченой психокости для уничтожения среднего размера города мон-кеев. И рассеиватели могут распространять ее на протяжении часов. Так что пока ракета цела, система выброса будет делать свое дело.

Пешиг заметил, как летящий «Рейдер» разворачивается, чтобы выбраться из сгущающейся дымки. Воины на борту носили психические глушители, что защищали их от воздействия истолченной психокости. Во всяком случае, в теории. Конечно, Гексахир утверждал, что провел полевые испытания, но с гемункулами никогда не знаешь наверняка.

А вот у мон-кеев не было никакой защиты. Едва улицы наполнились психокостным туманом, как уже паникующие люди погрузились в бездну безумия. Одни бросались на тех, кто стоял рядом, другие падали на землю, заходясь рыданиями. Кто-то даже покончил с собой. Воздействие было мгновенным и необратимым. В освещаемом всполохами духовной энергии химическом тумане люди поддавались примитивным инстинктам и становились всего лишь зверями.

— Видел трижды, а впечатляет так же, как и в самый первый раз, — протянул Пешиг. — Честно, весь день бы наблюдал, но, увы, у меня, как архонта, есть обязанности. — Он оттолкнулся от трона. — Оружие, пожалуйста.

К нему засеменили рабы, несущие вещи. Они повесили на пояс пушку и ножны, а потом поправили так, чтобы те свисали по последней моде. Третий раб до блеска отполировал пластины брони, пока четвертый заплетал волосы за спиной. Когда невольники закончили, Пешиг небрежно взмахнул рукой, отпуская их прочь.

— Гексахир, не хочешь ли сопроводить меня на поверхность? Размять свои иссохшие руки, замарать сапоги кровью, как любят говорить мои воины?

Гемункул даже не оглянулся.

— Не думаю. Я не воин, а всего лишь ученый. Поэтому, если ты не против, я буду наблюдать отсюда.

— Конечно, разумеется. Мой корабль в твоем распоряжении. Если тебе что-то понадобится, просто скажи моим рабам. — Пешиг помедлил, а потом осторожно спросил: — Но ты ведь спустишься, когда Авара закончит свою часть дела?

Гексахир повернулся к нему. Выражение лица было невозможно разобрать за постоянно меняющейся маской.

— О, я такого не пропущу. И не забывай о своей части сделки. Схрон-станция и все внутри — мое, и мне решать, избавиться от чего-то или сохранить это.

— Разумеется, — небрежно отмахнулся Пешиг. — Какое мне дело до инструментов плотереза мон-кеев? Важны лишь пушки и рабы.

Он знал, что такое показное безразличие раздражает гемункула, и потому весело помахал рукой, проходя мимо его свиты.

— Наслаждайся представлением, Гексахир. Мы постараемся приберечь пару пленников и для тебя.

Олеандр Кох украдкой прикоснулся к краю шлема. Изнутри его покрывали шипы, впившиеся в щеки и лоб, и кортикальные крючья, глубоко погруженные в череп. Вдоль шеи, плеч и груди тянулись ручьи засохшей крови. Он потянул шлем, чувствуя, как рвется плоть. Это была приятная боль.

На бесчисленных экранах наблюдательной платформы умирал мир. Налет был не столько военным нападением, сколько художественным замыслом. В стратегии Гексахира определенно было нечто театральное, и Олеандр подозревал, что гемункул чувствовал себя постановщиком, разочарованным отсутствием благодарных зрителей. Он покосился на пленителя, но гемункул словно был заворожен своим трудом. Олеандр ощупал швы шлема.

Он уже много недель скреб их, ослаблял. Вскоре он сможет их разорвать. Конечно, так он потеряет большую часть лица и лба, но жертва того стоила. Кох тихо зашипел, толкнув один из кортикальных крючьев.

Гемункул, даже не глядя на него, вытащил из — под плаща причудливый, архаично выглядящий жезл, а потом нажал на одну из рун. Олеандр содрогнулся от разряда боли. Не упоительной боли полученных ран или удара кнута, но вспышки агонии, опалившей напрямую его центральную нервную систему. Он согнулся, вцепившись в шлем.

— Не трогай его, — проворчал Гексахир, повернувшись. — Сколько раз нам нужно это повторять? Я не позволю тебе испортить мой труд своими неуклюжими лапами.

От открытой плоти Олеандра шел дым. Он закашлялся, пытаясь встать. Гемункул почти по-отечески похлопал его по плечу.

— Чем больше ты борешься, тем хуже все будет, — тихо сказал Гексахир. — Уверен, что уж это ты осознал.

— Я… я всегда медленно учился.

— Знаешь ли, на поиск подходящей частоты для создания вроде тебя уходит много времени, — фыркнул ксенос. — В твоем разуме каким-то образом смешиваются боль и удовольствие. Мне пришлось придумать, как обойти разросшиеся нейронные сети и создать новый путь. — Он подался ближе. — Конечно, я бы не смог это сделать без твоего учителя. Именно он предложил нам подобную идею, даже создал несколько прототипов, пусть мои творения и куда совершенней его