– Вызванный вчерашним вечером из Новосибирска семейный врач Ярыгиных установил, что Михаилу Арнольдовичу нужна срочная медицинская помощь, и увез его в клинику нервных болезней.

– Банкир даже семейного врача имеет?

– На то он и банкир… – Бирюков прошелся по кабинету. – В областную прокуратуру о случившемся сообщил?

– Вернувшись с происшествия, сразу отправил подробную информацию и сделал необходимые запросы по выяснению личностей потерпевших, а также по найденному автомату. Теперь, Антон Игнатьевич, соображаю: не наведаться ли мне к Шляпину, чтобы потолковать с ним без спешки?.. Авось, Иван Петрович вспомнит что-то из прошлого Лины. Да и дополнительные свидетели, может быть, в дачном поселке отыщутся.

– Разумно. Поедем-ка, Петр, мы с тобой вдвоем. Как гласит старая мудрость, одна голова хорошо, а две еще лучше…

Дачный поселок бизнесменов впечатлял не только барской роскошью строений, но и образцовой ухоженностью. От обычных садоводческих кооперативов, где дачные домики лепятся из чего Бог пошлет, он отличался будто небо от земли. Большие приусадебные участки земли здесь служили не для пропитания их владельцев, а являлись своеобразной декорацией, подчеркивающей финансовую мощь хозяев.

Двухэтажный с мезонином коттедж Ярыгина располагался на возвышенном берегу реки. Сложен он был из отшлифованного красного кирпича и обнесен по периметру участка высокой плотной стеной бетонных метростроевских плит, покрашенных белой эмульсионкой. От идущей вдоль поселка асфальтированной дороги к металлическим воротам усадьбы пролегал широкий бетонный подъезд.

Бирюкову пришлось трижды продолжительно нажимать пальцем на большую красную кнопку электрического звонка прежде, чем Шляпин отомкнул калитку. Как и вчера, Иван Петрович был в зеленом адидасовском трико, только седую голову на этот раз прикрывала сиреневая кепочка с черным пластмассовым козырьком. Увидев прокурора со следователем, он заметно стушевался, однако, узнав, что те приехали для неофициальной беседы с ним, без лишних слов пригласил внезапных посетителей войти во двор, похожий на оранжерейный цветник. По асфальтированной дорожке между продолговатыми клумбами с пышно цветущими розами все трое прошли к просторной беседке возле входа в коттедж. Когда уселись за овальным столиком, Шляпин сразу предупредил:

– К рассказанному вчера мне добавить нечего.

– О здоровье Ярыгина новых сведений нет? – стараясь начать разговор издали, спросил Бирюков.

– Нет, никто не звонил. Не знаю, перенесет ли Михаил Арнольдович второе несчастье. В апреле только жену похоронил, а теперь вот и дочь хоронить надо.

– Что с женой случилось?

– Погибла в автомобильной катастрофе.

– Где?

– В Новосибирске, на Красном проспекте возле Дома книги. Едва она по зеленому сигналу светофора выехала в своей «Тойоте» на площадь Ленина, и тут какой-то бандит на мощном «Джипе» со всего маху врезался в ее левую дверцу. Смерть была мгновенной. Как после выяснилось, «Джип» тот находился в угоне, а скрывшегося с места аварии угонщика-убийцу милиция до сей поры не отыскала.

– Есть предположение, что умышленно организовали аварию?

– Михаил Арнольдович в этом не сомневается. Банкир он очень опытный. При советской власти долго работал по финансовым делам за границей и все тонкости банковского ремесла изучил. Его вокруг пальца не обведешь, поэтому и нажил среди авантюрных коммерсантов таких врагов, которые готовы ему глотку перегрызть. Конкурирующие банкиры тоже на него зуб точат. При малоопытном прежнем руководстве они почти разорили «Феникс», а стараниями Михаила Арнольдовича банк вновь, можно сказать, из пепла возродился. Как же тут конкурентам не злиться, если клиенты уходят от них к более надежному банкиру.

– А как Ярыгин смерть дочери расценивает?

– Предполагает, что это тоже заказное убийство, чтобы окончательно раздавить его в моральном плане. Вчера я советовал ему: надо, мол, Михаил Арнольдович, бросить вам банковское дело. Человек вы вполне обеспеченный. Если вложите свой капитал даже в государственный Сбербанк, и то можете на проценты жить припеваючи. Учтите, родственников у вас не осталось, и бандиты вот-вот доберутся лично до вас. Он это, значит, меня выслушал, покрутил головой и говорит: «Нет, Иван Петрович, я не из тех, кого можно запугать. Если не сойду с ума, выведу убийц на чистую воду, расквитаюсь, а уж потом уеду навсегда за границу».

– Это в запальчивости было сказано?

– Скорее, в состоянии апатии. Таким пришибленным я Михаила Арнольдовича никогда не видел. На похоронах жены он не терял самообладания, а тут размяк, будто ватный.

– Иван Петрович, вчера вы говорили, что Лину застрелили после того, как был убит мужчина, и что погибла она случайно, – глядя Шляпину в глаза, сказал Бирюков, а следователь Лимакин тут же поддержал его:

– Я это даже в протоколе отразил.

– И сегодня придерживаюсь того же мнения, – спокойно ответил Шляпин. – А Михаил Арнольдович со мной не согласен. Нет, говорит, охотились убийцы за Линой. Мужчину же убили, чтобы ликвидировать свидетеля. Если бы Лина не убежала от тебя, они бы разыскали ее на берегу и прикончили вместе с тобой.

– Почему, по вашему мнению, Лина так опрометчиво кинулась на автоматные выстрелы? – спросил Бирюков.

– Выпивши была. А пьяному, как говорится, и море по колено.

– Любила выпить?

– Нет, таким злом она не увлекалась. Не могу сказать, как вела себя в этом смысле в Новосибирске, а сюда приезжала всегда трезвенькая. Рыбной ловлей сильно увлекалась. Могла полный день просидеть на берегу с удочкой, хотя, надо отметить, пойманную рыбу почти не кушала. Обычно раздавала соседям. Однажды подтрунил над ней по этому поводу. Лина засмеялась: «В рыбалке мне важен процесс, а не конечный результат». Вот и последний раз не утерпела. Оставив компаньона, прибежала ко мне, чтобы всего-то пару рыбешек выудить.

– Не поинтересовались, что за «компаньон» привез ее на берег?

Шляпин сморщил и без того морщинистое лицо:

– Не люблю заглядывать в чужую душу. Краешком намекнул, мол, приехавший с тобой кавалер вроде бы в отцы тебе годится… Лина то ли в шутку, то ли всерьез ответила: «От этого кавалера, Петрович, моя судьба зависит». Вот и весь наш последний разговор.

– А вообще она разговорчивой была?

– В радости щебетала без умолку, но слишком не откровенничала. Особенно стала себе на уме после смерти матери, будто в одночасье повзрослела.

– Насчет поклонников как?..

– И внешностью, и умом Бог не обидел Лину. Исходя из этих соображений, думаю, поклонники стороной ее не обходили, однако ничего определенного на этот счет сказать не могу. Лина ведь в Новосибирске жила. Сюда только с наступлением лета, чтобы отдохнуть, стала наведываться. Приезжала всегда на своем черном «Мерседесе». Днем обычно рыбачила, а по вечерам или телевизор смотрела, или любовные книжки читала. Их у нее полная библиотека. Раза два, кажется, ездила в районный Дом культуры на танцы… то есть, как молодежь теперь говорит, на дискотеку. Возвращалась оттуда до полуночи и одна… – Шляпин помолчал, словно что-то припоминая. – На прошлой неделе, когда Лина вернулась с дискотеки и поставила машину в гараж, сели мы с ней пить чай. Она какой-то грустной была. «Не понравились здешние женихи? – спросил я. – Новосибирские, наверное, лучше?» Лина брезгливо усмехнулась: «Все они, тошнотики, одним и тем же озабочены: где бы выпить да с кем бы переспать». – «Ну, что уж ты так, всех под одну гребенку чешешь. Есть и порядочные парни». – «Конечно, есть, – согласилась Лина. – Только их по пальцам можно перечесть. В Новосибирске дружила с толковым парнем, но его убили. Мастер спорта был. Высокий, красивый, умница, каких поискать. Служил в ОМОНе. Нынче зимой задерживали банду китайцев, торговавших наркотиками. Китайцы открыли стрельбу. Шальная пуля, срикошетив от стены, попала моему парню в голову. До этого он в Чечне воевал. Вернулся из того бедлама без единой царапинки, а в родном городе погиб. Все так ужасно, даже жить не хочется».