«Верке-то хорошо до такой высоты дотягиваться. Она-то длинная», — подумал Алёшка.

И шлёпнул мокрой мешковиной по букве «А». На побелке от удара появилась клякса. Алёшка окунул тряпку в ведро и ещё раз шлёпнул по стенке. Потом ещё и ещё. Брызги летели в разные стороны, пятно расползалось, но надпись не исчезала — темнела синеватыми углублениями линий на пятне.

К тому же струйки меловой воды потекли с кляксы на чёрную шевелюру и ниже — к мушкетёрской бородке Декарта. Философ поседел, постарел и стал похожим на кардинала.

Пришлось Алёшке полоскать тряпку и приводить в порядок Декарта.

Снова бить по буквам он не стал: бесполезно. Слез, поставил на учительский стол учительский стул и забрался в носках на самый верх покачивающейся пирамиды.

Вскоре он нашёл надёжный способ уничтожения надписи: зажав тряпку в кулак, тёр по линиям костяшками пальцев. Буква «А» стёрлась полностью — вместе с мелом до желтоватой стенки.

К «В» Алёшка приступил с неохотой: у него было желание оставить эту букву, чтобы она одна покрасовалась на стенке с плюсом.

«И зачем Верка меня вписала? — думал он, покачиваясь на верху пирамиды. — Могла бы и Ростика. Мишку могла бы: он с ней ещё больше дерётся».

Правда, теперь, когда формула любви почти исчезла, он думал о том, что Верка вписала именно его, с гордостью.

Формула была начертана размашисто, и правые дальние закругления буквы «В» Алёшка стирал, перекосившись на сторону. А когда стал дотягиваться до знака равенства, перекосился ещё больше, покачнулся и начал падать.

Алёшка попытался ухватиться за Декарта. Но философ держать его не стал — только затормозил падение на какой-то миг, в который он заметил, что летит прямо на ведро.

Он об него и стукнулся. Потом задел стол и шмякнулся на пол. Сверху на него свалился Декарт, потом ведро, залив с головы до ног меловой водой, а потом ещё и учительский стул…

На следующее утро Алёшка вошёл в класс и очень удивился, увидев на полу белые разводы. Ему казалось, что накануне он вымыл пол начисто. Вошёл Алёшка празднично одетым: форма ещё сохла после вчерашней стирки и мама нарядила его в выходной костюм. Под глазом у Алёшки светился синяк.

— Кто это тебя так? — участливо спросила Верка, когда он сел за парту.

— Хулиганы, — коротко соврал Алёшка.

— Ай-яй-яй-яй! И даже форму сняли! Что делается! — ужаснулась Верка.

Алёшка промолчал и украдкой взглянул в сторону Декарта. Философ висел довольно ровно и довольно чистый. Но выше… На просохшей побелке проступали толстые, жёлтые, цвета очищенной от мела стенки, знакомые A+B=. Алёшка от страха даже похолодел.

— Интересно, кто это буквы такими жирными сделал? — тоже глядя на стенку, спросила Верка. — Мишка вчера к контрольной то-оненькие формулы начал писать, да училка спугнула…

Каратист

Возвращались как-то Миша и Ростик из школы домой.

— Я вчера кино японское смотрел, — говорит Мишка. — Про каратэ. Полночи потом приёмы разучивал. Зато теперь как встану в стойку, как рукой рубану — так все хулиганы от страха попадают!

И Мишка показал, как он собирается хулиганов запугивать: сощурил глаза, как японец, оскалил зубы, да как рубанёт рукой, да как закричит:

— И-я-я-я-я!

А тут как раз хулиган невдалеке проходил. По прозвищу Полтинник. Очень нехороший был этот Полтинник — к школе шёл у малышей деньги отнимать. Услышал он крик «и-я!», подошёл к Мишке и спрашивает:

— Что — и ты? Тоже хочешь мне свой гривенник сдать?

Испугался Мишка. Одно дело — другу рассказывать, как надо хулиганов запугивать, и совсем другое дело, когда Полтинник полнеба заслоняет и гривенник требует. Хотел Мишка сказать «да» — забери, мол, мои копейки. Но почему-то снова у него «и-я-я!» выкрикнулось. Зациклился Мишка от страха, как испорченная пластинка. И вот незадача: как только он это боевое «и-я!» выкрикнул, так всё остальное каратистское у него уже само собой но инерции получилось, как условный рефлекс. Ноги сами согнулись, глаза сами сощурились, зубы сами оскалились, да как рубанёт Мишка рукой около уха рядом стоящего Ростика.

Полтинник, конечно, глаза от удивления вытаращил. А Ростик решил, что Мишка от устрашающих криков «и-я!» к делу перешёл — приёмами начал хулигана запугивать. Как и обещал. И решил Ростик другу помочь. Схватился он за ухо, около которого Мишкина ладонь просвистела, согнулся пополам и упал, как подстреленный. Лежит и стонет.

Полтинника, конечно, этот стон ещё больше насторожил.

— Это что за приём — удар ребром ладони по уху? — у Мишки спрашивает. — Случайно, не из каратэ?

А Мишка каким-то мычанием и жестом ему отвечает: да, мол, из каратэ — и ногой как дрыгнет для объяснения, будто балерина в балете «Щелкунчик», рядом с носом медленно встающего Ростика.

Ростик, конечно, снова упал. Да так красиво! Подпрыгнул, будто его ударом Мишкиного ботинка подбросило, глаза закатил и рухнул. Полежал, считая, как в боксе, до десяти, и сказал:

— Всё. Нокаут.

Тут уже Полтинник тоже от страха зациклился. И даже заикаться стал.

— Это что-то-то-то-то — каратэ-тэ-тэ-тэ-тэ? — спрашивает и в стонущего Ростика пальцем тычет.

А Мишка даже и мычать уже не может: друг его в нокауте лежит, хулиган с дурацкими вопросами наседает. И он молча как подпрыгнет для объяснения. Да ногами в воздухе как стриганёт, будто на физкультуре через верёвочку прыгает. Но вовремя ножницы свои от волнения опустить не успел и прямо на стонущего Ростика шмякнулся.

Ну а Полтинник, конечно, решил, что Мишка ему ещё один приём показал: падение через себя на стонущего противника с последующим добиванием. Поджилки у него так затряслись, коленки у него так подкосились, что рухнул Полтинник рядом с Мишкой и Ростиком, и руки у него от страха сами собой на животе сложились — хоть свечку ставь.

Лежат они так с Мишкой рядышком и дрожат.

И тут вдруг у Мишки снова голос прорезался. И он как закричит:

— И-я-я-я-я!

— Спасите! — шёпотом сказал тогда Полтинник, собрал свои последние силёнки и от этого каратиста на четвереньках задал стрекача.

И надо сказать, что Мишкину школу после этого случая он всегда только за километр обходил. И все деньги у малышей после этой Мишкиной победы всегда были в полной сохранности.

Здравствуй, папусик!

Отдыхал Мишка в пионерлагере и сочинил папе письмо. И положил его в конверт. Но на конверте случайно написал адрес друга своего Ростика. По рассеянности.

Получил друг Ростик письмо, вскрыл его и читает:

«Здравствуй, дорогой папусик! — «Вроде бы детей у меня пока