Глаза у него тут же сомкнулись в две узкие щелочки. Лоуренс, освобожденный таким образом от своей вахты и от любопытствующей команды, опустился на стул, глядя на спящего дракона, как на орудие рока.

Между ним и отцовским состоянием стояли два брата и трое племянников. Собственный капитал он вложил в государственные бумаги и особенно о нем не заботился; с этим по крайней мере сложностей не возникнет. В бою он много раз падал за борт и мог стоять в шторм на марсе, не испытывая никакой тошноты — значит, и на драконе летать сможет без особых трудностей.

Что же до всего остального… Он джентльмен, сын джентльмена. В море он ушел двенадцати лет, но ему посчастливилось служить на линейных кораблях первого и второго разряда, у состоятельных капитанов, которые держали хороший стол и постоянно принимали у себя своих офицеров. Лоуренс любил общество, любил изысканную беседу, танцы, вист по маленькой. Думая о том, что ему никогда уже не придется бывать в опере, он испытывал сильное желание вышвырнуть койку с детенышем за борт.

Он пытался заглушить в голове отцовский голос, называющий его дураком; пытался не думать о том, что скажет Эдит, когда узнает. Даже написать ей он не имел возможности. Хотя он чувствовал себя связанным определенными обязательствами, до официальной помолвки дело так и не дошло — сперва этому мешало отсутствие у него средств, потом его долгое плаванье.

Призовые деньги помогли разрешить первую проблему, и он скорее всего сделал бы Эдит предложение, если бы хоть раз за последние четыре года ступил на английскую землю. Он уже подумывал испросить короткий отпуск в конце этого похода. Рискованно, правда, высаживаться на берег, не имея твердой надежды на обратный корабль, но еще рискованнее полагаться на полушутливое обещание, которое когда-то дали друг другу тринадцатилетний мальчик и девятилетняя девочка. Как знать, будет ли она ждать его, отказывая другим поклонникам?

Теперь обстоятельства изменились к худшему. Он не имел ни малейшего понятия, где поселится в качестве авиатора и какой дом сможет предложить своей будущей жене. Если не сама Эдит, то ее семья вполне может воспротивиться такой перспективе, противоречащей всему, что от него ожидали. Жена морского офицера поневоле мирится с частым отсутствием мужа — но когда он возвращается, ей не приходится жить с ним в каком-то глухом углу с драконом во дворе, довольствуясь грубым мужским обществом.

Втайне Лоуренс всегда мечтал о собственном доме, в долгие одинокие ночи воображая его себе до мельчайших подробностей. Дом этот, конечно, будет меньше того, где Лоуренс вырос, но это не помешает ему быть уютным. Его хозяйка, на которую можно положиться во всем, будет вести дела мужа и растить детей. Там с любовью примут хозяина, когда он сойдет на берег, а пока он в море, будут с любовью его вспоминать.

Крушение заветной мечты возмущало все его чувства, но теперь он не был даже уверен, следует ли предлагать свою руку девушке, которая, возможно, сочтет себя не вправе ему отказать. Найти вместо Эдит другую? Нет, ни одна здравомыслящая женщина не захочет связать свою судьбу с авиатором — разве что такая, которую устраивает снисходительный, вечно отсутствующий муж, предоставляющий ей тратить деньги на свое усмотрение. Которая согласна жить врозь, даже когда он в Англии. Которая ни в коей мере не устроила бы его самого.

Дракон в гамаке, дергающий хвостом в такт своему драконьему сну, — плохая замена домашнего очага. Лоуренс встал и посмотрел за корму, на освещенный бортовыми огнями пенистый след. Это приятно успокаивало взбудораженные мысли.

Стюард Джайлс принес обед и загремел посудой, держась подальше от драконовой койки. Руки у него тряслись. Лоуренс отпустил его, как только стол был накрыт, и тихонько вздохнул. Он хотел взять Джайлса с собой, предполагая, что даже авиатор может иметь слугу. Видеть рядом знакомое лицо всегда утешительно, но если человек так боится драконов, ничего не поделаешь.

Быстро, в полном одиночестве, он разделался с нехитрой пищей — солониной и бокалом вина. Рыба пошла на обед Отчаянному, да у Лоуренса и не было особого аппетита. После он взялся было за письма, но бросил, одолеваемый черными мыслями. Сказал пришедшему убрать со стола Джайлсу, что ужинать он не будет, и лег в свой гамак. Отчаянный от вечерней прохлады свернулся клубочком, и Лоуренс, преодолев неприязнь, укрыл его поплотнее. Уснул он под мерное дыхание, похожее на работу кузнечных мехов.

Проснувшись утром, Лоуренс обнаружил, что Отчаянный, пытаясь вылезти, запутался в своем гамаке. Пришлось отцеплять койку и распутывать дракона, шипевшего, точно рассерженный кот, а потом долго его успокаивать. Он, естественно, опять хотел есть.

Утро, к счастью, было не слишком раннее, и матросы успели наловить рыбы. Куры, которым подарили еще день жизни, обеспечили Лоуренсу яйца на завтрак, а Отчаянному достался сорокафунтовый тунец. Дракон умудрился слопать его целиком, отяжелел, не смог залезть в койку и плюхнулся прямо на пол, где и заснул.

Примерно так и прошла первая неделя. Отчаянный либо ел, либо спал. Ел он ужасно много и рос ужасно быстро. К концу недели ему пришлось покинуть каюту: Лоуренс боялся, что потом наверх его просто не вытащит. Дракон стал уже тяжелее ездовой лошади и длиннее, чем баркас. Решено было перегрузить всю провизию в носовой трюм, а Отчаянного, как противовес, поместить в кормовой части палубы.

Переезд состоялся как нельзя вовремя. Отчаянный с большим трудом, прижав крылья, протиснулся из каюты. Мистер Поллит, обмерив его, нашел, что за ночь он прибавил в объеме на целый фут. Но на корме дракон не очень мешал — знай себе спал, иногда подергивая хвостом, и не тревожился, даже когда матрос перелезали через него.

Ночью Лоуренс, почитая своим долгом, спал там же, на палубе. Погода держалась хорошая, и особенных жертв это не требовало. Что его беспокоило, так это питание: бычок при самом хорошем улове мог протянуть разве что еще пару дней. С такими темпами Отчаянный, даже согласившись есть солонину, угрожал прикончить все корабельные припасы еще до земли. Лоуренс подозревал что сажать дракона на тощий паек рискованно, да и для команды опасно. Отчаянный, одетый в сбрую, теоретически считался ручным, но дикий дракон, вырвавшись из питомника и не найдя ничего лучшего, вполне мог съесть человека. Такие случаи бывали, и матросы, судя по их виду, об этом помнили.

В середине второй недели Лоуренс проснулся еще до рассвета, ощутив в воздухе какую-то перемену. Огней «Амитье» не было видно: за ночь другой корабль при усиливающемся ветре сильно отстал. Утро занималось ненастное, по парусам стучали первые капли.

Кораблем теперь командовал Райли. Лоуренсу оставалось лишь успокаивать Отчаянного и стараться, чтобы тот не стал слишком большой помехой. Это было трудно: дракон очень заинтересовался падающей с неба водой и все растопыривал крылья, подставлял их под дождь.

Гром и молния не испугали его. Он спросил только, кто это делает, и был разочарован, не добившись от Лоуренса вразумительного ответа.

— Давай слетаем посмотрим, — предложил он и шагнул к борту.