Я постояла под люстрой-осьминогом, оглядывая зал, запоминая все так, как есть сейчас, — без людей, шампанского, фотографов. Сфотографировала на телефон зал, заблюрила так, чтобы было ничего не разобрать, но интрига сохранялась, и запостила в «Инсту» с пометкой «Сегодня в 7 p.m».

До открытия оставалось еще несколько часов, в которые я планировала сделать наброски для обложки альманаха параллельного курса по литературному мастерству, куда вошли несколько рассказов Стиви. Сборник издавался за счет спонсоров, и мне даже обещали заплатить.

Но, стоя под осьминогом, я поняла, что ничего не получится. Что я сейчас выйду из галереи и отправлюсь бродить по городу, пока не настанет пора возвращаться. Буду смотреть на людей, машины, собирать энергию, чтобы потом направить ее в нужное русло.

Выходя, я заглянула в кабинет оформителей. Лу и ее коллеги расселись на коробках и сваленных в беспорядке предметах. Они ели принесенные из дома сэндвичи, смотрели видео на телефоне и хохотали. Я не стала их отвлекать и направилась к выходу, но, когда двери разъехались, Лу заметила меня и крикнула:

— Удачного открытия!

Я обернулась — они салютовали мне сэндвичами и чашками. В ответ я подняла вверх большой палец и вышла на улицу.

Я перешла на другую сторону улицы, пропуская машины, и снова стала смотреть на рисунки через окна. Золотой свет отключили, и зал вернулся в будничное, черно-белое состояние. Сновал уборщик, замелькали туда-сюда Лу и ее коллеги. Техники вернулись с перерыва, поставили стремянку под осьминогом: один техник забрался на нее и проверял крепления, второй поддерживал лестницу. Тихая улица в центре: редкие машины не раздражали, пешеходов не было, раскидистые деревья бросали тень на тротуары. Мягкое солнце неназойливо грело голову и плечи. Все вокруг было совершенным, законченным, красивым — и деревья, и солнечный свет, и старое кирпичное здание галереи.

Над галереей сдавались в аренду студии художников, мастерские. Такие арендовались в складчину, на несколько человек, арендовать одному — слишком большая роскошь. Я знала это, потому что Стиви снимал похожую мастерскую вместе с двумя сокурсниками.

Я побрела к ним, надеясь, что Стиви у себя в мастерской и я пересижу у него несколько часов. По дороге передумывала несколько раз: разворачивалась, собираясь то прогуляться у пирсов, то сходить в колледж, то позавтракать, то пообедать, через минуту забывала об этом, но часа через два уже звонила в домофон. Дверь открыли не спрашивая.

В большой комнате с заляпанными краской стенами, разделенной ширмами на три зоны, у выхода из лифта два человека в сварочных масках придерживали свернутые вместе несколько листов железа, а третий человек, тоже в маске, сваривал листы. Я про шла мимо них и легла на диван в дальнем углу мастерской. С него из окна во всю стену открывался вид на залив и Алькатрас[4] вдалеке. Сердце почему-то стучало, хотя все было хорошо и я должна была быть абсолютно спокойна.

— Волнуешься? — спросил, входя, Стиви.

— Что вы там варили?

— Помогали Чейзу. ДНК из железа для конкурса студенческих работ.

Треск сварочного аппарата заглушил мой смех.

Мы пили чай, молча смотрели на залив и на перекресток под нами.

— Не о чем волноваться. Все получилось потрясающе, — убеждала я сама себя.

— Ты уже видела? — удивился Стиви.

— Да, ходила только что. Они сотворили настоящее чудо.

— Но все равно волнуешься?

— Наверное. Не знаю. Странные ощущения.

— Хочешь поговорить об этом?

Я рассмеялась:

— Отстань, пожалуйста. Мне хватает моего психотерапевта.

Мы помолчали. Допив чай (органически выращенный и произведенный на ферме в Айове), Стиви принялся за работу. Он уже три месяца делал Гипсовую даму, ее пугающий силуэт иногда являлся мне во снах.

Я не могла усидеть на месте, попрощалась со Стивеном. Хотела без разговоров проскользнуть к выходу, но Чейз перехватил меня у лифта и минут десять рассказывал о своей ДНК. К счастью, в мастерскую пришла его девушка, и он переключился на нее.

— Официальное открытие — в 7 p.m. Сбор гостей — в 6.30 p.m, — громко напомнила я, закрывая дверь лифта.

— Sure, see you[5], — одновременно ответили все.

* * *

— Добро пожаловать! Вы есть в списках? — приветствовал меня охранник на входе. В костюме с галстуком-бабочкой, но на лбу написано: «Я вышибала, не шути со мной».

Я попыталась сообразить, есть ли у меня приглашение на собственную выставку. Пока думала, из галереи выскочила Лу. На ней был сногсшибательный брючный костюм. Короткие белые волосы уложены на правую сторону. Днем в рабочей одежде она выглядела по-домашнему, сейчас — высокомерно.

— Нина, где ты была? Идем, тебя уже дожидаются репортеры.

Не обращая внимания на охранника, она схватила меня и потащила в зал. Репортеры обосновались сразу у входа. Первый снимал меня на фоне моих ранних рисунков. Несколько вопросов: откуда я беру идеи, что для меня главное в моей работе, какие планы на будущее? Второй журналист решил, что лучше развернуть меня и снять на фоне заполненного зала и люстры-осьминога вдалеке. Он задал те же вопросы, вручил свою визитку и исчез в толпе. Потом подошли девочки из газеты колледжа. Спросили о том же самом и сфотографировали меня на айфон.

Зал был заполнен — яблоку упасть негде. Половину людей я не знала. Интересно, они пришли из любопытства к моему художеству или потому, что команда галереи — профессионалы во всем, в том числе в приглашении гостей? Под люстрой стояли папа с мамой в окружении друзей. Я шла к ним, останавливаясь через каждый метр, чтобы ответить на приветствия и поздравления. Лу была права — хорошо, что я посмотрела выставку до открытия.

Родительский кружок приветствовал меня бурными аплодисментами и объятиями. Все по очереди бацали селфи со мной. Я делала большие глаза на камеру и показывала пальцами «V». Родители раскраснелись от гордости. Мама была, как всегда, безупречна. Папа за годы в Сан-Франциско подтянулся, похудел, но остался, по сути, прежним человеком-с-носом-картошкой. Он нелепо улыбался во весь рот. Надел коричневый костюм, который заметно жал ему в плечах. Пока я готовила рисунки к выставке, он договаривался с галеристами, техниками по свету, выбирал компанию для доставки еды. Наверняка пригласил через кого-то репортеров и устроил так, что на выставку пришло людей больше, чем было знакомых у меня в городе. Я надеялась, что купят хотя бы пару работ, — это значило бы, что папа не напрасно потратил время.