В зале стало как-то очень тихо. И в этой тишине я услышала:

– Скотина! – звонко отчеканила девушка, обращаясь к Андрею.

Танька, только теперь заметившая законную подружку возлюбленного, отскочила от него как ошпаренная. Но было уже слишком поздно. Девчонку, что называется, понесло.

Не ожидала я от такой крошки подобной прыти. Точно дикая кошка, она изогнулась и сразу же попыталась вцепиться Таньке в волосы. Подруга не зевала и отпрыгнула на безопасное расстояние.

Тогда маленькая фурия переключилась на своего женишка, на удивление спокойно отнесшегося к ее внезапному появлению.

Гости расступились, и в центре образовавшегося пространства они остались втроем.

– Что ты себе позволяешь, ублюдок! – взвизгнула невеста.

Нечего сказать, она не особенно стеснялась в выражениях. Похоже, такая малость, как присутствие посторонних, ее ничуть не волновала.

Возможно, свою роль тут сыграло выпитое шампанское.

– Саша, успокойся. Веди себя прилично, – попытался образумить ее Андрей. Нашел, что сказать. Саша разозлилась еще больше.

– Это я должна вести себя прилично? Я? В то время, как ты на нашей помолвке щупаешь эту задастую шлюху? – Девушка огляделась, как бы в поисках поддержки, но гости смущенно отводили глаза и отворачивались.

– Выбирай выражения. Что ты себе позволяешь? – Андрей начал терять терпение. Татьяна покрылась пунцовыми пятнами. Одна Саша не обратила внимания на его слова. Она сжала кулаки. Ее губы превратились в безобразную узкую полоску.

– Я себе ничего лишнего не позволяю, в отличие от некоторых, – язвительно парировала она. – Немедленно выгони свою сучку отсюда, а то пожалеешь!

Ого! Она еще и угрожает? Я такого поворота не ожидала и привстала с места. Жалко девочку, но подругу, кажется, придется спасать.

Эта мысль, похоже, пришла не только в мою голову. Неожиданно на сцене возник Владимир Иванович. Вид его не предвещал ничего хорошего, однако голос, когда он заговорил, звучал ровно. Вот только металла было столько, что хватило бы на Царь-пушку.

– Андрей, – обратился он к своему сыну, полностью игнорируя присутствие обеих девушек. – Уведи ее отсюда. Выясняйте отношения в другом месте.

Андрей беспомощно оглянулся на Таньку, но ослушаться отца не посмел и сделал шаг по направлению к Саше.

– Не прикасайся ко мне! – неожиданно взвизгнула та и замахнулась рукой, в которой по-прежнему сжимала бокал. Жидкость выплеснулась, бокал выскользнул из ее пальцев и полетел в Андрея.

Десятки глаз завороженно следили за тем, как блестящее стекло, описав полукруг, ударилось о его руку. Сверкающие осколки брызнули во все стороны.

Я услышала сдавленный вскрик Татьяны и увидела, что по загорелой коже парня заструилась кровь.

Какое-то мгновение он смотрел на красную полосу на своем запястье. Глаза остекленели, лицо застыло, превратившись в неподвижную маску. Я никак не могла сообразить, какие чувства она выражает. Господи, да это же страх. Дикий, животный страх. Не может быть! Из-за этой пустяковой царапины? О-ля-ля, наш донжуан, оказывается, боится вида крови!

Несмотря на весьма накаленную обстановку, то, что произошло дальше, было полной неожиданностью. И думаю, не только для меня. Андрей подскочил к Саше и молча ударил ее по лицу. Удар был такой силы, что девушка отлетела в сторону, неловко упала, скрючилась на полу, закрывая голову руками, и тоненько заскулила.

– Вот это сюжет! – восторженно прошептала Николь. Ее глаза радостно блестели, предвкушая сенсационный репортаж.

Опомнившись, я вскочила и ринулась спасать Таньку. Пора было как-то выбираться из этой заварухи.

Народ, наконец, пришел в себя, со всех сторон раздавались возгласы удивления. Не обращая на них внимания, я пробралась к Татьяне и, схватив ее за руку, потащила к выходу. Она не сопротивлялась.

Возле дверей я оглянулась. Саша по-прежнему лежала на полу, над ней склонилась Вика. Ее лицо было встревоженным. Ни Андрея, ни его отца я не заметила.

Девушка ползла по полу на четвереньках. Ее юбка была разорвана, а блузка была в крови. Ее крови. Прямо над ней, расправив крылья, вился сокол, целясь в глаза острыми когтями.

Краем глаза девушка видела кривой клюв с торчащими из него во все стороны пучками ее собственных волос и жуткий, хищный блеск в малюсеньких глазках с черными горящими точками.

В одной руке девушка сжимала подушку от софы. Та разорвалась при нападении птицы. Кровь, ее кровь, запачкала ткань.

Казалось, что сокол ухмыляется. Казалось, он знает, что у нее нет выхода…

Уф-ф. Вот и все. Теперь здесь добавим немного тени для контраста, а в этом месте, наоборот, необходимы блики.

Третий час, не отрываясь, я колдовала над финальной иллюстрацией к очередному триллеру. Сроки поджимали, и заказчик названивал мне ежедневно. Теперь, кажется, работа близится к концу.

Я немного отстранилась и окинула рисунок взглядом. А что, совсем неплохо. Вот только девушка, отбивающаяся от разъяренной птицы, получилась у меня сильно похожей на Сашу.

Что поделать, вот уже целую неделю я не могу выкинуть из головы отвратительную сцену на вечеринке. Ну и нравы у этих новых.

Я встала и сладко потянулась. Потом пошла на кухню за заслуженной шоколадкой.

Проходя мимо зеркала в прихожей, я невольно остановилась и с удовольствием улыбнулась своему отражению. Совсем другое дело. Противная болезнь исчезла без следа, и я снова стала собой.

До кухни я так и не дошла. Телефонный звонок застиг меня на полдороге.

Звонила Татьяна.

– Можно я к тебе приеду? – Судя по голосу, подружка не в лучшей форме.

– Приезжай. Я как раз закончила работу. Заодно посмотришь.

Повторять приглашение не пришлось, и скоро мы, как обычно, сидели на кухне и пили чай с моей шоколадкой.

Выглядела Татьяна неважно. Оно и неудивительно. Слухи о злосчастном скандале расползлись по городу. Подробностями не интересовался только ленивый, а Танька по собственной глупости оказалась в самом центре событий. Как еще с работы не уволили.

Сами мы на эту тему не говорили с тех самых пор, как я отвезла ее в тот вечер домой. Она и сейчас молчала как рыба, но в конце концов все же не выдержала.

Это произошло после того, как она увидела приколотый к мольберту рисунок. Я отвернулась всего лишь на секунду, когда услышала за своей спиной сдавленный вскрик.

Танька стояла посреди комнаты, уставившись на картину и прижимая ко рту ладонь.

– Похоже, правда? – спросила я.

– Зачем ты нарисовала ее? – пробормотала Татьяна. – Получилось так страшно.