Я вам не скажу за всю Одессу, точнее, я вам за Одессу вообще не скажу – я была там девятнадцать лет назад, и то буквально пару дней. Но меня впечатлил рассказ одного одессита, к которому приехал из Америки друг. Вернувшийся в родной город экспатриант потратил большую часть прогулки по городу на поиски оправдания своей эмиграции. Здесь у вас не то. Тут у вас вообще кошмар. Неужели у вас этого ещё нет? Что, и ручки спёрли? Вот видишь… А ты в Тайланде был? Во! А я был. Товарищ не переставал меряться пиписьками с теми, кто остались, вольно или невольно самоутверждаясь за счёт старых друзей и вынюхивая, где ещё что-нибудь изменилось в худшую сторону. Возможно, что человек он неплохой и делал это не специально: все мы – так или иначе – хотим доказать себе и другим, что уж мы-то поступили правильно в своё время, вне зависимости от того, как мы тогда поступили.

Я сразу вспомнила одного своего знакомого (назовём его Сашей). Семья их долгое время была в отказе и от советской власти натерпелась с лихвой. К тому времени, как их выпустили, эмиграционные шлюзы уже открылись, в Вену и Рим повалили толпы, и отличать старых диссидентов от новых «колбасников» у иммиграционных чиновников не было ни сил, ни желания, поэтому в Италии семья тоже намыкалась. Вместо ожидаемого ковра у самолёта им пришлось долго доказывать каким-то бюрократам, что они действительно диссиденты, а не примазавшиеся. Сашина семья просидела в Италии долго и наунижались вдосталь. Да и в Америке сначала пришлось туго. Потом вроде всё уладилось; знакомый мой нашёл хорошую работу, вызвал к себе жену; дела потихоньку пошли в американскую гору.

Как-то болтали мы о том о сём, и я спросила, что он сделает первым делом, когда заработает побольше денег.

– Поеду в Италию, а потом в Россию, – не задумываясь, сказал он.

– Почему? – удивилась я. – Ты ж только что там был. Посмотри страну, которую ещё не видел.

– Э нет, – улыбнулся он. – Я хочу поехать туда с кучей денег и пройти на каблуках там, где проползал на коленях.

Тот диалог произошёл лет 15 назад, а я до сих пор помню эту фразу. «Пройти на каблуках там, где проползал на коленях». Он лучше всех выразил то, что боялись либо не хотели говорить многие из моих знакомых иммигрантов. Я лично знаю несколько человек, которые специально ездили в Россию в начале девяностых, когда их американские доллары ещё стоили очень много и на американскую зарплату можно было полрынка скупить, если не весь. Там они гордо доставали пачки денег, водили друзей и родственников в лучшие рестораны и всячески демонстрировали своё финансовое благополучие. Особым шиком было съездить на бывшую родину после какого-нибудь очередного дефолта и, сокрушённо покачивая головой, пожаловаться на огромные деньги, которые съедает постройка нового крыла в доме или регулярная чистка бассейна. Короче, пройдёмся на каблуках, а то и на платформах.

Я до сих пор не понимаю: чем хвастаются-то? американской экономикой? То, что я, будучи весьма посредственным программистом, могу заработать шесть-семь тысяч в месяц, заслуга не моя. Столько тут платят. Медицину я забросила, не дотянув полгода до диссера. Книгу уже пять лет пишу. Да и вообще, потенциал был ого-го, а реализовалось из него – тьфу. Представляю себе, как встречусь с теми, кто создал и поднял в нелёгких российских условиях свой бизнес, защитил докторскую, издал книгу или запатентовал изобретение, но в связи с экономическими реалиями всё ещё живет в небольших квартирах. И тут я начну им хвастаться поездками на Гавайи и спортзалом на первом этаже. Это называется «пройтись на каблуках»? У колосса – глиняные ноги. Американская экономика не моя заслуга. И туфли на этих каблуках мне жмут. Сразу вспоминается анекдот про Наполеона: «Вы не выше, вы – длиннее».

Знаете, на высоких каблуках хорошо ходить, когда все вокруг высокие или тоже на каблуках. Иначе спина заболит наклоняться. А те, кто получает удовольствие от хождения на каблуках там, где вокруг ползают… да фиг с ними, неинтересны мне они.

Моя мама пошла в один из бостонских русских книжных магазинов покупать подарок внуку. Народу в магазине почти не было: ещё одна женщина, тоже явно искавшая какую-то детскую книжку, и всё. Ряды там узкие, вдвоём не разойдёшься. Каждый раз, проходя мимо женщины, мама разворачивалась и бочком проталкивалась к следующему ряду. Вторая дама тесниться не собиралась и даже бровью не вела. Впрочем, ей и не надо было: мама её не задевала, разве что край одежды пару раз.

После того как мама протиснулась мимо женщины в третий раз (никак не могла нужную книжку найти), та вдруг развернулась и грубо, громогласно взвизгнула:

– Вам что, места мало?

Будучи от природы женщиной интеллигентной, мама только и смогла спросить:

– Простите, разве я вам мешаю?

– Перестаньте толкаться, что вы ходите туда-сюда? – продолжала наезжать дама.

И вдруг до мамы дошло.

– А вы ведь недавно здесь, да?

– А вы что, давно? – опешила женщина.

– Достаточно давно, чтобы отвыкнуть от такого хамства, – сказала мама, продолжая искать нужную книгу.

Рассказала мама нам эту историю за столом, во время празднования дня рождения внука. Гости смеялись: «Здорово ты её срезала, как только это в голову пришло?» Мама задумалась.

– Знаете, у меня первые несколько секунд был шок.

А потом я вдруг поняла: я отвыкла, просто отвыкла. Я не помню, когда мне в последний раз хамили. Я уже разбаловалась тут.

В самолёте сижу рядом с девушкой лет на десять младше меня. Она читает Коэльо. На английском. Я – Мураками. На английском.

Смотрим на книжки друг друга, улыбаемся. Начинаем обсуждать мировую литературу, потом переходим к погоде в Бостоне и Вашингтоне и ругаем этот треклятый задержавшийся рейс. Всё это – по-английски.

Когда самолёт приземляется, мы обе достаём мобильники, звоним мамам и на прекрасном русском языке сообщаем, что самолёт приземлился и всё хорошо, нас просто задержали на взлётной полосе.

Опять улыбаемся друг другу, продолжая разговаривать по-английски.

Прощаемся. Желаем друг другу всего хорошего. Расходимся.

И только в такси до меня доходит, чем был необычен этот разговор. Нет, не тем, что по-английски, – ей так явно проще, а мне всё равно. Тем, что никто из нас ни разу не упомянул место нашего рождения и не спросил, сколько мы тут живём. Эмиграция не фигурировала в этой беседе никак.

И слава богу.

Какой русский не любит small talk?! Придёшь, бывало, на party, возьмёшь в руки коктейльчик, пристроишься к живописной группке какой-нибудь, обсудишь цены на дома, потом перейдёшь к другой не менее симпатичной группе, поговоришь о погоде и марках машин, затем с каким-нибудь умным дядей в углу перемоешь кости внешней политике президента, а с менее умной тётей в другом углу побалакаешь о проблемах воспитания детей. И уйдёшь домой глубоко удовлетворённой уровнем дискуссии на вечеринке.