В своих воспоминаниях Андерсен явно приукрашивает картину детства, но делает это конечно же, как становится очевидно, не только из установки на то, что он пишет идиллию, а из искренней любви к родителям, которые, как уже упоминалось, были людьми очень разными. Полуграмотная мать Ханса Кристиана так и не научилась писать. Интересно отметить, что и сам Андерсен, став уже европейски известным писателем, продолжал писать на родном языке с ошибками, хотя и получил, пусть с большим трудом, о чем речь еще пойдет впереди, достойное для своего времени образование. Ныне считается, что он страдал дислексией — психофизиологическим комплексным нарушением чтения и письма у людей с нормальным интеллектом — болезнью, которую связывают с наследственностью. В остальном Анна Мария была, по-видимому, довольно заурядной, но внешне привлекательной женщиной с сильным характером. Как показывает Андерсен, зачастую она руководствовалась в своих поступках особыми приметами и народными суевериями, хотя была примерной лютеранкой. В первой напечатанной на немецком языке автобиографии («Моя жизнь как сказка без вымысла») Андерсен упоминает следующий эпизод: «Как-то раз один испанский солдат взял меня на руки и прижал к моим губам серебряный образок, который он носил на груди. Помню, мать из-за этого рассердилась страшно: обычай этот не наш, а католический, сказала она, а мне так понравился тот образок и тот чужеземец, который танцевал со мной, целовал меня и при этом плакал»[23]. В 1808 году, когда испанцы из наполеоновской армии располагались на острове Фюн, Хансу Кристиану было не больше трех лет, и ему об этом, скорее всего, рассказывали другие. Но, в любом случае, мать его придерживалась самой распространенной в Дании веры и не была католичкой, как утверждается в предисловии к одному из собраний сказок и историй[24], вышедшему у нас в 2006 году.

Отец Андерсена, напротив, по сравнению с женой предстает в автобиографиях едва ли не рационалистом и вольнодумцем.

Счастливое детство Ханса Кристиана закончилось, когда в апреле 1816 года, мальчику в то время едва исполнилось 11 лет, его отец умер. Он подорвал свое здоровье во время службы в армии, в которую записался весной 1812 года вместо богатого крестьянина, заплатившего ему за освобождение от военной службы своего сына большую по тем временам для мелкого ремесленника сумму примерно в тысячу ригсдалеров. Деньги, однако, в дом богатства не принесли, уже в январе следующего года государство обанкротилось и реальное достоинство датской валюты уменьшилось (с того времени как отец пошел на службу) примерно в 10 раз. В автобиографии Андерсен написал, что отец записался в армию, надеясь заслужить во время военных действий против Швеции чин офицера и тем самым сделать карьеру. Однако денежные соображения были, вероятно, важнее. Подобную отцовской авантюру Андерсен описал в следующем после «О. Т.» романе «Всего лишь скрипач» (1837).

Лишившись кормильца, мать снова взялась за привычную работу прачки. Она уходила из дома, оставляя сына одного, и он, как и раньше, поскольку со сверстниками не дружил, проводил время за чтением книжек, игрой в кукольный театр (куклы смастерил ему еще в раннем детстве отец) и рассматриванием картинок в ящике, которые менялись, стоило потянуть за веревочку. В школу его отдали еще в пятилетием возрасте в 1810 году, но быстро, после первой же попытки телесного наказания, из нее забрали и в том же году поместили в другую, где учились еврейские дети. Однако скоро закрылась и она, и мальчика через некоторое время отдали в школу для бедных, где он получил начальные знания по арифметике, письму и Закону Божьему. О том, долго ли он проучился в ней, никаких надежных сведений, кроме очень кратких и туманных, сообщенных Андерсеном в автобиографии, не осталось. После смерти отца мать, чтобы мальчик не болтался без дела, пристроила его на работу в суконную мастерскую, где он развлекал других подмастерьев пением импровизируемых на ходу песен и пересказом комедий Хольберга и пьес Шекспира. Такого рода «выступления» позволили ему отлынивать от работы, но скоро закончились грубым подшучиванием над ним подростков, решивших проверить, а не девочка ли на самом деле их новичок, уж слишком по-женски звучал его голос. Андерсен в слезах вырвался от них и убежал домой, после чего мать его из мастерской забрала. Во второй раз она устроила сына на табачную фабрику, и там история повторилась: мальчик снова стал развлекать работавших с ним учеников-подмастерьев, и пребывание его на фабрике опять же скоро закончилось: он заболел, мать заподозрила, что табак вредно действует на его легкие, и с этой работы забрала его тоже.

В июле 1818 года мать вышла замуж во второй раз, снова за подмастерье-сапожника и опять за человека младше ее — на 12 лет. Отчим, человек с ровным и спокойным характером, не имел желания вмешиваться в воспитание пасынка. «Он оставил меня в покое, так что я мог делать все, что мне заблагорассудится». Материальное положение семьи заметно улучшилось, но Ханс Кристиан перестал с тех пор быть единственным объектом внимания матери, что, наверное, не могло не сказаться на его решении покинуть в 1819 году родной дом. Как отмечают многие биографы Андерсена, скученность жизни в небольшой комнатенке также могла повлиять на особенности отношений Андерсена с женщинами в будущем — страх перед телесным с ними контактом. Впрочем, второй муж Анны Марии прожил с ней, как и ее первый, недолго — всего четыре года.

По словам Андерсена, в детстве «его баловали несусветно», с семи лет родители брали его с собой в театр, хотя ходили в него нечасто. Особенно сильное впечатление на мальчика произвел исполнявшийся на немецком языке романтический музыкальный спектакль Фердинанда Кауэра «Дева Дуная», который он посмотрел, по-видимому, в первой половине 1813 года. Потом дома Андерсен, сочинив несколько сцен для этого спектакля на выдуманном им «тарабарском» языке (запомнить его на немецком, которого не знал, он не мог), «набрасывал матушкин передник на плечи и представлял себя то рыцарем Альбрехтом, то плывущей по реке на скамеечке дунайской девой»[26]. Поскольку денег на билеты в театр у мальчика не было, он подружился с расклейщиком афиш и помогал ему в работе, за что тот дарил ему их экземпляр. Андерсен садился с афишей где-нибудь в тихом углу и «разыгрывал в уме спектакль, который придумывал, отталкиваясь от названия пьесы и списка действующих лиц. Так, сам того не понимая, — писал он в „Моей жизни как сказке без вымысла“, — я впервые приступил к творчеству»[27].