Я и так не отличался терпением, особенно когда нам рассказывали что-нибудь скучное, вроде математики, но в тот день просто извёлся. О таком я тоже читал. Когда ты чего-то сильно ждёшь, время растягивается, и стрелки часов прилипают к циферблату.

Когда нам выдали обед, я проглотил его, не чувствуя вкуса. И всё это время я бездумно обводил столовую взглядом. Её – Теты – видно не было. Потом я пошёл побродить по двору. Гамма бросила на меня подозрительный взгляд, но ничего не сказала, я ведь пришёл на все собрания и даже делал вид, что слушаю. Придраться было просто не к чему.

Во время обеда я всё ещё старательно высматривал Тету, но её нигде не было. Наверное, не хотела попадаться на глаза Гамме.

Я отлично её понимал.

Оставалось ещё одно собрание. Уже не помню: язык, география или ещё что-то, неважно. Я не думал об этом, потому что ещё на улице, возвращаясь после обеда, заметил слабый красный свет, пробивающийся из окна фотолаборатории. Хорошо, что день снова был пасмурным, иначе я не увидел бы ничего.

Любопытство, терзавшее меня с утра, переполнило голову. Я прошёл мимо нашей комнаты для занятий и двинулся к лестнице. Если бы меня тогда спросили про Гамму… Я мог бы и не вспомнить, кто это. Мир остался где-то далеко позади.

Конечно, мне сказали прийти в конце дня, но никто ведь не запрещал сделать это раньше? «Всё, что не запрещено – разрешено», – я прочитал это где-то и смог запомнить. Поэтому, ведомый любопытством, даже не думая о том, как меня встретят, я подошёл к двери и потянул за ручку.

О щеколде я тоже не вспомнил. Но дверь открылась.

Будто, меня там ждали.

Возможно, Вы этого не знали, но пламя может быть не только оранжевым. Точнее, не только оранжевым, жёлтым, белым и синеватым, каким мы привыкли его видеть.

Цвет пламени зависит от вещества, которое горит. Так кальций и литий имеют обыкновение гореть насыщенным красным пламенем. Вода в атмосфере горит бледно-фиолетовым, а селен – синим. Если вам хочется понаблюдать необычный зелёный огонь – подожгите сурьму, медь, барий или фосфор. И наконец, калий горит очень красивым фиолетово-розовым.

Достав необходимые химические реактивы, Вы можете поэкспериментировать, чтобы полюбоваться различным цветом пламени.

Красный свет резал глаза. Сначала я даже ослеп, зажмурился и только через пару секунд приоткрыл веки, чтобы не узнать лабораторию.

От одной красной лампочки комната стала выглядеть по-другому. Все предметы окружал алый ореол, в углах стоял бордовый мрак, а шторы будто горели. Пожар без пожара. Красиво было настолько, что я с глупым восхищённым видом замер на пороге, пока из ступора меня не вывел голос. Насмешливый женский голос, мне и казалось, что говорить она будет именно так.

– Заходи, раз пришёл. Только закрой дверь. Свет может всё испортить.

В моей голове не было и мысли о том, чтобы переспросить или не согласиться. Я шагнул внутрь, хлопнув дверью.

– Ты не заперла её. Опять. А если бы Гамма решила проверить, чем мы тут занимаемся? – это был другой, мужской голос. Я повернулся на звук, вглядываясь в красный полумрак.

Рёбра немедленно заныли, напоминая.

Понятно, почему я не узнал его сразу, по голосу. Совсем недавно я думал, что он даже не умеет разговаривать! Но увидев лицо, я понял, кто стоит слишком близко, сразу. Это не было сложно – мы очень часто виделись.

Это был Пси. Или Фи – различать их я не умел.

– Вот чёрт, – только и выдохнул я, не зная, пытаться ли мне закрыть чувствительные места или просто выскочить из комнаты. А он всего лишь продолжал говорить.

– Надейся, чтобы мой братец и Гамма не узнали, чем мы тут занимаемся. Нам нужно быть осторожнее, ещё осторожнее.

– Заткнись, Пси, – ну вот, теперь я хотя бы знал, кто это из них. – Всё нормально.

Раздался плеск – Тета достала из кюветы с водой? реагентом? листок и переложила его в соседнюю. Потом повернулась ко мне:

– Я Тета.

– Я знаю. Я Альф.

Подозрительно поглядывая на Пси – я всё ещё не понимал, что он здесь делает – я двинулся в сторону фотографий. Несколько из них, блестящие от воды, висели на прищепках на верёвке, протянутой вдоль стеллажей.

– Я рада, – ответила она, глядя на секундомер, лежащий на столе. Кажется, она правда была рада, но я об этом не думал, меня занимало другое. – А если его сестрёнка зайдёт сюда, то мы занимаемся делами фотокружка. Рутина.

– Она увидит, что мы прогуливаем собрания. И тебя. Ты у неё на очень плохом счету, чтоб ты знала.

Они говорили что-то ещё, но я уже не слушал. Я добрался до фотографий.

Они были чёрно-белыми, все они. И на всех было пепелище. С разных ракурсов, с разным освещением, но оно и только оно. Пара балок, торчащих из земли, остатки стен, чёрный пепел везде. Всё, что осталось.

Глядя на них, я вернулся туда. Я снова видел огонь, пожирающий дерево, я чувствовал запах гари и слышал треск рушившейся крыши. Не знаю, сколько бы я простоял там, если бы меня несколько раз грубо не окликнули.

– Эй, ты! – наверное, Пси научился этому у своей сестры. – А ты как собираешься перед ней объясняться?

– Не знаю, – недовольно ответил я. – А ты? Что Гамма скажет, не увидев на собрании тебя?

Это была провокация. Я немного злился за то, что он оторвал меня от фото. Но всё-таки мне было интересно.

К моему удивлению Пси посмотрел на меня мрачно, но беззлобно. Взъерошил волосы – такие же чёрные, как у Гаммы, неровно подстриженными прядями падающие на лоб, и ответил:

– Мы с братом по очереди патрулируем коридоры. Ищем тех, кто отлынивает, следим, чтобы всё было в порядке. Её идея. Я договорился с Фи, и почти всегда занимаюсь этим сам.

– То есть, сидишь здесь?

– Да, – он поморщился. – Гамма ничего не знает. Я не хотел её обманывать, но она сама…

Я мог только кивать в ответ на этот неожиданный порыв откровения. А ведь правда, я никогда не обращал внимания на то, оба ли близнеца сидят на собраниях. Гамму я мог увидеть всегда, в первом ряду, с безупречно прямой спиной, но не её братьев.

– Идеальная маскировка, – вырвалось у меня. – Никто не обращает внимания.

– Не говори…

Больше он ничего не сказал, отвернувшись. Я мог вернуться к фотографиям, но на этот раз меня отвлекла Тета.

– Ты хочешь увидеть остальные фотографии? – она смотрела прямо в