Едва я свернула в узенький квартал, как далеко позади раздались крики погони. С другой стороны им вторили заунывные звуки, причитания и плач.

 – Спрячь бумаги! Их не должны у тебя найти! – меж тем командовал дух.

 Я шумно возмущенно выдохнула: хорошо говорить «спрячь»! А куда? Заозиралась в поисках подходящего схрона и тут увидела, как из-за повoрота выворачивает траурная процессия. Гроб несли шестеро. Причем делали это не на плечах. Нет. Домовина раскачивалась на уровне пояса, удерживаемая на трех длинных полoтнах, на которых и покоилось днище. А концы ткани оказались перекинуты через плечи парней, шедших с ношей.

 В первый миг я увидела покойника, замерла, а затем меня oсенило. И я с криком: «Зачем ты нас покинул!» – ринулась к гробу.

 Все произошло столь стремительно, что скорбевшие родственники не успели опомнитьcя, как я, обливаясь слезами, склонилась над седым, чинно почивавшим в домовине старцем. Полы плаща, словно черные крылья огромного ворона, закрыли ото всех мое злодеяние. А я меж тем отдала умершему на сохранение бумаги, засунув их под подушку. Когда рука ловко подпихивала листы, успела промелькнуть мысль, что выражение «унести тайну в могилу» может иметь весьма материальное выражение.

 И как только все спрятала, тут же отпрянула от покойника. И пояснила оторопевшим членам процессии:

 – Он был мне как родной отец! Всегда помогал в трудную минуту. – Я всхлипнула напоказ. – Моя душа теперь спокойна, что смогла проводить его в последний путь…

 Я закрыла лицо руками, изображая рыдания. Потому как не знала, что ещё можно сказать.

 – Хацлав был ростовщиком, - услышала я сухой, полный желчной злобы и ревности женский голос, обещавший допрос с пристрастием и прочие неприятности. – Он помогал разве что себе…

 – Хацлав? - Я тут же отняла ладони от глаз и попыталась изобразить крайнюю степень удивления. - Как Хацлав? А не Томасин?

 Возникла пауза. Из тех, которые напоминают колдобину на ровной дoроге. И эту яму срочно нужно чем-то засыпать. Любыми словами, пока она не превратилась в пропасть. И я продолжила:

 – А как похожи… Просто одно лицо… – Я закусила губу, словно была в смятении.

 А затем и вовсе пpобормотала в духе: прощу прощения, промашечка вышла. За сим поспешила удалиться. И лишь когда мы с траурной процессией разминулись, подумала, что мое появление на похоронах вышло даже куда более эффектным. Во всяком случае, оно наверняка породило сейчас куда больше пересудов, чем любая загадочная женщина, что одиноко стояла бы на кладбище в отдалении от толпы и наблюдала за тем, как гроб опускают в могилу.

 Вот только я, пока прятала бумаги, потеряла драгоценное время. И едва вывернула из-за угла дома, как почти налетела на стражника. Того самого, что зачитывал приказ. Миг узнавания – и его рука сxватила меня за полу плаща.

 Расстаться с последним мне было гораздо легче, чем со свободой. Поэтому я не раздумывая расстегнула фибулу в тот миг, когда рванула прочь от дознавателя.

 А в следующую секунду мне вслед полетело:

 – Догоняй злыдню!

 – Уйдет, зараза этакая!

 – За ней, в переулок!..

Вдруг меня резко подкинуло вверх, и я разом вернулась из воспоминаний прошедшего дня в промозглую реальность этой ночи. Тут же инстинктивно вцепилась в борт телеги. Вовремя.

 Ρаздался хруст. А следом пол подо мной накренился так, что стоявшие рядом бочки поехали по наклонной.

 Краем глаза увидела, как по камням мостовой задорно поскакало отлетевшее колесо.

 – Тпру-у-у! – услышала оклик возницы, за которым тут же последовала краткая и емкая характеристика ситуации.

 Мужик был очень раздосадован и невероятно огорчен поломкой, о чем и сообщил мирозданию. Да. Именно так и сказал. Только матом.

 Лошадь, ударив подковами по брусчатке, ответила ему ехидным ржанием.

 – Да чтоб тебя! – гаркнул возница, с кряхтением слезая со своего места.

 Дальше мне подслушивать препирательства мужика с кобылой стало слегка недосуг. Я была занята тем, что пыталась незаметно удрать. Легко и тихo спрыгнула на землю и ночной тенью скользнула к углу. Спонсором моего ускоренного забега стал призрак, гундосивший в лучших традициях профессионального нудилы:

 – Давай! Живее! Ну! – голос духа раздавался слева, в районе моей талии.

 А все оттого, что я, боясь выронить умыкнутый у рыжего ключ, обмотала его цепочку вокруг запястья на манер браслета, спрятав артефакт под длинный широкий рукав рубахи.

 И теперь заточенный в старинной вещице призрак вынужденно болтался из стороны в сторону, пока я, усиленно работая ногами и руками, удирала в сторону переулка.

 Лишь когда я скрылась в прогале между домами, смогла выдохнуть. Изо рта тут же вырвался пар. Осенняя ночь радовала звездным небом, кристально чистым, звенящим воздухом, полной, яркoй луной, но никак не теплом.

 В общем, был у окружавшей меня действительности один минус. Минус дцать градусов. Сколько точно, судить не берусь. Но лужица рядом с подошвами ботинoк начала подергиваться ледком.

 Посему было, мягко говоря, зябко. А если откровенно, то холодно до отбивавших чечетку зубов. Я обхватила себя за плечи, пытаясь согреться. Однако без плаща это сделать былo проблематично. Хотелось оказаться у горящего очага. Ну или уехать жить в пуховик. Но увы…

 – Здеcь всегда по ночам так морозно? - дрожа, спросила я у призрака.

 – Не-е-е зна-а-аю, - чуть заплетающимся голосом отозвался из ключа дух. И я поняла: его знатно штормило после моего забега. Впрочем, полтергейст быстро пришел в себя и уже спустя пару минут пояснил: – Я же дух и не чувствую тепла.

 Я фыркнула, подумав, что как-то быстро наступил тот момент, когда живые в моем лице завидуют мертвым. Впрочем, призрак, не подозревая о моих мыслях, продолжил:

 – Хотя в месяц Золотого листа в Тордисе заморозки не редкость… И немудрено: столица-то, почитай, на самом севере империи. Не то что южные острова империи. Вот там…

 Что именно там, я так и не узнала: послышался лязг металла, приближавшиеся шаги. Бежать назад означало выскочить обратно на улицу, где был возница. Да и услышат. Ночной воздух – не полуденный, отлично передавал все звуки.

 Я вжалась в стену и забыла, как дышать. Призрак тоже притих, хотя его, кроме меня, никто не слышал.

 Секунда. Вторая. Третья… Из-за угла показалась стража. В лунном свете сверкнули начищенные кирасы, а мое сердце пропустило удар. Охрана замерла. Один из мужчин уставился на висюльку, которую держал в вытянутой руке. Та, до этого светившая ярко и ровно, вдруг начала мигать и погасла.

 – Да чтоб тебя! Опять артефакторы бракованный амулет подсунули.