Единственным живым существом во всем здании кроме Алексии была кошка. Эта толстая трехцветная мохнатая особа большую часть времени пребывала в мирном нарколептическом забытьи, лишь периодически просыпаясь, чтобы обрушить свой сокрушительный гнев на ближайшую декоративную подушку с кисточками. Сейчас животное лежало, растянувшись на мягком пуфике, а у самого ее подбородка торчали остатки трех изуверски изгрызенных кистей. Кошки, в сущности, единственные существа, способные уживаться с вампирами. У большинство других животных, по выражению ученых, слишком прочно сформирована модель поведения жертвы. Кошки же, по-видимому, не считали себя законной добычей вампиров. А эта трехцветка и вовсе была настолько безразлична ко всему и вся, кроме кисточек, что, вероятно, вполне могла бы ужиться и со стаей оборотней.

— Куда же подевался твой хозяин, толстушка? — спросила ее Алексия.

У кошки не было однозначного ответа на этот вопрос, однако она любезно позволила почесать себя под подбородком, продемонстрировав весьма необычный металлический ошейник. Леди Маккон как раз нагнулась, чтобы рассмотреть его поближе, когда из коридора позади вдруг послышались тяжелые, но мягкие шаги.

* * *

Лорд Коналл Маккон был пьян.

Не слегка, как это принято среди сверхъестественных, когда после двенадцатой пинты биттера мир приобретает несколько расплывчатые очертания. Нет, лорд Маккон был пьян в стельку, в дымину, без всяких экивоков — синий, как баклажан.

Чтобы так упоить оборотня, требовалось колоссальное количество спиртного. И, размышлял профессор Лайалл, ведя своего альфу мимо расположенного прямо на пути сарая, раздобыть такое количество — почти такой же сказочный подвиг, как и влить его в себя. Как лорд Маккон исхитрился это проделать? А тем более — где и каким образом ему удается в течение трех последних дней регулярно добывать спиртное, не бывая в Лондоне и не заглядывая в укомплектованный солидными запасами подвал замка Вулси? В самом деле, с досадой думал бета, такое пьянство само по себе можно считать сверхъестественной способностью.

Лорд Маккон покачнулся и тяжело повалился на стену сарая. Его левое плечо врезалось в дубовую обшивку. Строение зашаталось.

— Прошу прощения, — извинился граф, слегка икнув, — И-я вас не заме-етил.

— Ради всего святого, Коналл, — проговорил бета страдальческим тоном, — как вам удалось так набраться?

Он оттащил своего альфу от пострадавшего сарая.

— И-я не пья-ан, — возразил его светлость, закидывая бете на плечо массивную руку и повисая на нем всей тяжестью. — Только немножко под мухой — совсем чуть-чуть, под ма-аленькой, кро-ошечной такой мушкой.

Шотландский акцент его светлости становился гораздо более явственным в минуты тяжелого стресса, сильных эмоций и, по-видимому, под воздействием большого количества горячительных напитков.

Опора в виде сарая осталась позади.

Граф вдруг резко качнулся вперед, и только рука, лежавшая на плече беты, позволила ему удержаться в вертикальном положении.

— Ух ты! Вы глядите, поосторожнее! Вон тут земля какая — так на человека и кидается!

— Где вы достали спиртное? — снова спросил профессор Лайалл, мужественно пытаясь направить своего альфу на верный путь — через широкую лужайку обширных владений Вулси к замку. Это было все равно что вести пароход по лохани с бурлящей патокой. Дюжий человек сломался бы под тяжестью этой задачи, однако Лайалл, к счастью, обладал сверхъестественной силой, которую мог призвать на помощь в трудные минуты. Лорд Маккон был не только крупным, но в придачу еще и исключительно плотно сбитым: ни дать ни взять ходячая и наделенная даром речи римская фортеция. — И как вы здесь очутились? Я прекрасно помню, что вчера вечером уложил вас в постель, перед тем как выйти из вашей спальни, — бета стаи старался выговаривать слова как можно отчетливее, не зная, сколько из сказанного им сумеет пробиться сквозь толстый череп альфы.

Голова лорда Маккона слегка покачивалась: он пытался вникнуть в слова профессора Лайалла.

— Вышел на небольшую ночную пробежку. Мне нужны были тишина и покой. Ветер в шерсти. Трава под лапами. Нужно было… ох, не могу… ик… объяснить… нужно было общество ежей.

— И как, нашли вы его?

— Кого тут найдешь? Ни одного ежа. Глупые они, ежи, — лорд Маккон зацепился за куст волчеягодника, одного из множества высаженных вдоль дорожки, что вела к боковому входу в дом. — И кто это, черт возьми, их тут понатыкал?

— Покой. Нашли вы покой?

Лорд Маккон остановился и выпрямился, разогнув спину и расправив плечи. В нем заговорила память о годах военной службы. Теперь он прямо-таки возвышался над своим бетой. Но и с прямой спиной альфа умудрялся раскачиваться из стороны в сторону — как будто упомянутый выше пароход в лохани с патокой угодил в свирепый шторм.

— А как по-вашему, — старательно выговорил он со всей возможной четкостью, — похож я на того, кто обрел покой? — На это профессору Лайаллу нечего было ответить. — Вот именно! — лорд Маккон широко и неопределенно взмахнул в воздухе рукой. — Она застряла, — он указал на свою голову двумя толстыми пальцами, сложенными в виде пистолета, — вот тут, — затем ткнул пальцами в грудь: — И тут. И никак ее не вытряхнуть. Прилипла, как… — его светлость никак не мог подобрать подходящую метафору, — как… холодная овсянка к краю миски, — торжествующе произнес он наконец.

Профессору Лайаллу стало любопытно, что сказала бы леди Алексия Маккон, если бы услышала, как ее сравнивают со столь прозаическим блюдом. Вероятно, сообщила бы мужу, что он напоминает еще что-нибудь менее приятное, вроде телячьего рубца с потрохами.

Лорд Маккон смотрел на своего бету широко раскрытыми проникновенными глазами, цвет которых менялся в зависимости от настроения. Сейчас они были цвета раскисшей карамели и совершенно не фокусировались.

— Почему она так поступила?

— Я в это не верю, — профессор Лайалл уже давно хотел обсудить животрепещущую тему со своим альфой. Правда, он надеялся приурочить эту беседу к какому-нибудь из редких моментов, когда лорд Маккон будет трезв.

— А тогда почему она мне солгала?

— Нет. То есть я не думаю, что она лгала, — стоял на своем Лайалл. Основная функция беты в стае оборотней заключалась в том, чтобы во всем поддерживать своего альфу на публике и при любой возможности спорить с ним наедине.

Лорд Маккон откашлялся и с близорукой серьезностью взглянул на своего бету из-под сердитых бровей.

— Рэндольф, вас это может шокировать, но я оборотень.

— Да, милорд.

— И мне двести один год.

— Да, милорд.

— Беременность при таких обстоятельствах, как вы должны понимать, невозможна.

— Для вас — разумеется, невозможна, милорд.

— Спасибо, Рэндольф, ваша поддержка неоценима.

Профессору Лайаллу это казалось довольно забавным, но у него всегда было плохо с чувством юмора.