Я оборачиваюсь.

– Вообще-то нет.

– Если хочешь, можешь присоединиться.

Я скрещиваю руки на груди, содрогаясь, отчасти от ужаса, отчасти от возбуждения, при мысли о том, что буду с ним в одной ванне.

– Нет, спасибо.

– Да ладно тебе, – он смотрит на мои скрещенные руки, – тут нечего стеснятся. Кроме того, меня не интересуют женские тела.

Я приподнимаю бровь.

– Что… Совсем?

– Я же говорил тебе, – он плещется вокруг, расплескивая воду по краю ванны, – никаких бесполезных эмоций.

Я закатываю глаза.

– Как скажешь.

– Ну-у, и почему ты здесь?

– Хм, я хочу принять душ.

– Принять душ? Где ты только набралась таких странных слов?

А, ну да. Я мысленно шлепаю себя по щеке. Душевые кабины еще не изобрели.

– Я хочу…искупаться?

– Именно это, я только что предложил тебе сделать!

Ну и извращенец. Никаких бесполезных эмоций?

– Я предпочитаю мыться в одиночестве.

– А что, если я скажу тебе, что единственный способ принять ванну-это присоединиться ко мне?

– Какого черта! – Я резко оборачиваюсь, желая заорать на него, но вскрикиваю при виде того, как он выходит из ванны. К счастью, у него хватило порядочности накрыть свою "вещь" полотенцем. – Т-т-ты! – Я заикаюсь:- Ты извращенец!

С лукавой усмешкой, танцующей на его губах, он наклоняется вперед и хватает меня за руку, притягивая к себе.

– Подожди! – Я вскрикиваю, когда приземляюсь в его голые руки. – Я не собираюсь купаться с тобой!

– А почему бы и нет? – Он шепчет мне на ухо: – Мы станем мужем и женой.

У меня перехватывает дыхание, когда он обнимает меня за талию, крепко прижимая к своему влажному теплому телу.

У меня перехватывает дыхание, когда он обнимает меня за талию, крепко прижимая к себе. Он касается губами моей шеи, и я вздрагиваю. Его губы двигаются вниз к моей ключице…затем выше моей груди… Он внезапно поднимает голову, приближая свои губы к моим, как будто хочет поцеловать меня…но останавливается. Он закрывает глаза, вздыхает и бормочет себе под нос:

С минуту я стою, глядя на его губы, и нахожу их странно привлекательными. Я мысленно ущипнула себя и оттолкнула его.

– Что ты делаешь? – Требую я.

Он хихикает и выходит из комнаты.

– Не беспокойтесь, принцесса. Помни, что этот брак – чисто политический.

– Отлично, – я скрещиваю руки на груди. – Тогда мы можем договориться вот о чем. Больше никакого физического контакта. Никогда.

– Я пришлю слуг, чтобы они помогли тебе принять ванну. Я пойду прогуляюсь, а позже мы позавтракаем с тобой. Вместе.

--------

– С тобой все в порядке? – Спрашивает Эдуард, глядя на меня через обеденный стол. Он делает глоток вина, не сводя с меня пристального взгляда.

– М-м-м, – я запихиваю в рот целую булочку, заработав от него хмурый взгляд. Не обращая на него внимания, я хватаю еще и проглатываю его целиком. Боже, после многих лет употребления салатов, чтобы поддерживать свой вес, я скучаю по настоящей еде. Заметив, что моя тарелка теперь пуста, я протягиваю руку и беру клубничный пирог с его тарелки. Он приподнимает бровь.

Я откусываю кусочек, прежде чем снова посмотреть на него.

– Ой, простите! Ты собирался это съесть?

Он потрясенно качает головой.

– Я никогда не встречал девушек…. Нет, не так… Я никогда не встречал человека, который ест так много. – Эдвард пододвигает ко мне тарелку с едва тронутым хлебом и сыром.

– Спасибо, – я хватаю кусок сыра. – Я голодаю с тех пор, как мне исполнилось пять лет.

– И почему же это?

– Ну, ты знаешь. Ребенок – звезда и все такое. Это правда, что они говорят о камере, добавляющей лишний вес. – Я откусываю кусочек хлеба, прежде чем осознаю, что только что сказала.

– Что делает камера?

– Э-э… – я растерянно смотрю на свою тарелку. – Камера… Это одежда. Я выгляжу толстой, когда ношу.

– И…телефон? Это тоже одежда?

– Ну-у. Что-то вроде этого. – я вытираю руку салфеткой и встаю. – Так когда же мы прибудем в Англию?

– Сегодня же вечером.

Мое сердце подпрыгивает. Скоро я смогу встретиться с этим таинственным Калхантисом. – А что мы будем делать после прибытия?

Эдвард пожимает плечами. – Сыграем свадьбу. Ты родишь мне детей…

Я вытаращила на него глаза.

– Нет! Ты же сам сказал, что это чисто политическое дело!

– Послушай, принцесса, – он шагает вперед, прижимая меня к стене своим телом, ловя меня в ловушку. – Твой отец заключил договор. Я послал свои войска. Ты поднялась на этом корабле. – он подносит мой палец к губам и целует его. Я вздрагиваю. – Нравится тебе это или нет, но теперь ты моя. Вы не можешь сказать мне "нет".

Я резко втягиваю воздух, когда его другая рука скользит вниз по моей шее, талии и животу. – И скоро ты будешь носить моего наследника.

Я смотрю на него, затаив дыхание. – Но ты же сказал, что это только ради власти. Только политика, – шепчу я.

– Вот именно, – он медленно поглаживает мой живот, – ты, моя королева, родишь наше самое драгоценное оружие. Наш ключ к власти. – Он отпускает меня и делает шаг назад. – И не волнуйся, мы будем придерживаться политики. Я больше не прикоснусь к тебе после рождения нашего сына.

* * *

– Эдвард пропадает на весь день, и меня это более чем устраивает. Последнее, что я хочу сделать после того, как он прижмет меня к стене и произнесет шокирующую речь, – это провести с ним целый день.

Господи, как бы мне хотелось сейчас вернуться домой. Что это за чертовщина с наследником и прочим?

Закатив глаза, я хватаю дневник Кэтрин и плюхаюсь на кровать. Я закрываю глаза и переворачиваю страницу наугад.

Калхантис говорит, что это слишком опасно. Что это нарушит равновесие природы. Мне страшно, но это мой единственный шанс. Проснуться в мире, где меня никто не узнает. Чтобы начать новую жизнь. Это стоит того, чтобы рискнуть.

Я чуть не роняю дневник. Неужели принцесса Екатерина все это спланировала? Под новой жизнью она подразумевала пробуждение в будущем? С кружащейся головой я падаю на кровать. Если у Кэтрин есть способ перенестись в будущее, то наверняка найдется и способ вернуть меня обратно. И этот Калхантис, он должен быть ключом ко всему этому.

– Красиво, не правда ли? – Спрашивает Эдуард, выходя из корабля. Он протягивает мне правую руку, но я не беру ее. Приподняв бровь, он смотрит, как я шатаюсь на каблуках и чуть не падаю на причал. Когда я оборачиваюсь, то почти вижу, как он ухмыляется мне в темноте.