– Хорошо.

Пашке было семь лет, после развода он остался у Андрея. Редкий случай. Но жена не очень-то и настаивала. Она переместилась в другой мир, уйдя от Андрея к крупному коммерсанту. Новую жизнь надо начинать с нуля. Может быть. Андрей в ногах не валялся, остаться не просил. Даже не искал причину их разрыва. Разлюбили…

– Ты опять чепуху эту смотришь? Только глаза портишь, вон книжку лучше почитал бы.

– У меня, кроме сказок, ничего нет. Что я, маленький?

– Я куплю что-нибудь.

– Забудешь. Ты мне «Денди» когда обещал купить?

– От «Денди» еще сильнее зрение испортишь. Что там в школе?

– Четверка по математике, тройка по русскому.

– По русскому?

– За диктант. Сложный очень.

– Чтобы не был сложным, меньше смотри сериалы.

Андрей зашел в душ, пустил воду. Уставился в зеркало. Какой кошмар. Точно не Мел Гибсон. Мудак мудаком.

«Азерб… Айзер… Арзей… Вот ведь…»

На следующий день после сходки Андрей зашел к Светке Тимохиной. Поговорить за тяжелую жизнь в неспокойное время реформ. Он давно усвоил старую истину

– формальный подход дает формальные же результаты. Для липовых отчетов и сводок. А к «людям[1]» надо с душой, как бы люди этой душой не отторгались.

Сегодня Светка поинтересовалась, кто беспокоит ее покой. Андрей честно представился, но соврал, что обронил вчера в квартире дорогой «паркер» и хотел бы его немедленно вернуть. Светка купилась на этот старый прием и дверь открыла.

«Паркер» поискали и, естественно, не нашли. Попутно Андрей заметил, что окурков «Беломора» без следов помады в пепельнице прибавилось. А в атмосфере тихой женской обители назойливо лез в нос мужицкий дух.

Светка сегодня не хамила, чаю-кофе, правда, тоже не предлагала. Пока Андрей искал «паркер», она стояла на пороге, давая понять что визит нежелателен и она мечтает остаться в одиночестве. Андрей заметил намек и принялся заговаривать зубы, склоняя Светку к сотрудничеству и наводя прочный мост между элементом в лице Тимохиной и государством в своем лице. Светка реагировала нервно, реплики Андрея пропускала мимо и в конце концов заявила, что ей пора уходить. Опер решил, что на первый раз вполне достаточно, фундамент моста заложен, в следующий раз можно поставить опору (опору!), поэтому поднялся с дивана и вышел в коридор.

– Было приятно встретиться, надеюсь…

Понадеяться Андрей не успел. Дверной замок гулко щелкнул, ригель спрятался, и дверь, естественно, открылась. Андрей по милицейской привычке спрятался за угол, в коридор, и переложил пистолет из кобуры в карман. Так, на всякий случай. Светка все ж не просто – женщина, а элемент.

Предосторожность оказалась нелишней. На пороге отряхивался от мокрого ноябрьского снега не кто иной, как Витька Копылов по кличке Шершавый, по всем расчетам сидевший в настоящий момент на зоне. Он почти не изменился со времен позирования в плавках на фоне Рижского взморья. Чуть похудел, что и понятно. Не на курорт катался. Шевелюру или отсутствие таковой скрывала вязаная шапочка «Фишер», ноги утопали в отечественном «Рекорде».

– Ба, Шершавый! – Андрей вышел из коридора. – Не холодно в кроссовках-то?

Шершавый резко обернулся на голос, затем метнул взгляд на посеревшую и приобретшую цвет лондонского тумана Светку.

– Кто это?

– Это… Это…

– Это уголовный розыск, – закончил Андрей. – Самый уголовный розыск в мире.

Шершавый вздрогнул, попятился к выходу, но замер, увидев направленный в лоб пистолет.

– Тю-тю-тю, – пощелкал губами Андрей. – Куда это мы?

Он редко доставал оружие, предпочитал метод убеждения, но иногда ментовский инстинкт подсказывал, что ствол в руках совсем не лишняя тяжесть. Шершавый опустил руки и устало сел на стоявший в коридоре табурет.

– Сдала?

Вопрос, судя по «а» в окончании, предназначался Светке.

– Да ты что, Витенька?! Он сам пришел! Правда, Витенька! Он ручку вчера забыл! Ну, скажите вы ему!..

Ничего не ответила рыбка…

– Сдала, значит? За сколько продалась, Иуда?

Левая ноздря Шершавого нервно задергалась.

– Не сдавала я, он…

Досказать «сам пришел» Светка не успела. Маленький Шершавый подпрыгнул с табурета и смачно засветил подруге жизни справа.

Подруга, сделав оборот, ушла волчком в конец коридора.

«Так, достроить мост теперь вряд ли получится», – подумал Андрей.

Что касается защиты Светки от физического и психического воздействия Шершавого, то мешать процессу, как того требовал долг мента и настоящего мужчины, Андрей не торопился. Тут надо подходить философски, с учетом конъюнктуры рынка. Кабы шепнула вчера Светка, что живет у нее беглый каторжник Шершавый и бомбит через форточки квартиры честных фраеров, забирая последнее, так и не приключилась бы сегодняшняя сцена-беда. Уж Андрей постарался бы сцапать Витеньку так, чтобы тот никогда не догадался, кто его, Шершавенького, вломил. Что? Любовь? Так в кодексе такая любовь называется укрывательством. Любишь, не любишь. Нет, Андрей не призывает к всеобщему стукачеству, Боже упаси! Но и словами бросаться не надо. «Честная, честная…» Вот и ходи теперь с бланшем, честная.

– Господи, да скажите вы ему!..

– Да.

– Что да?

– Я сам пришел.

Шершавый вернулся на табурет и протянул руки.

– Зря лечишь, командир. Я всего на полчаса вышел, за папиросами. Ей как раз позвонить времени хватило…

– Да мне в общем-то все равно, веришь ты или нет, – ответил Андрей, застегивая «браслеты». – Ты к стеночке повернись, пожалуйста. В какой ларек бегал за «Беломором»?

Шершавый кашлянул.

– Не помню. Там, на площади. В желтом, кажется, взял.

– Ба, да ты паровоз какой-то! – Андрей извлек наполовину пустую пачку с папиросами. – В три смычка, что ль, смолишь? А денег-то, денег… Куда это годится, Шершавый? У меня, у борца за справедливость, в кошельке моль сдохла, а безработный, ранее судимый Шершавый таскает деньги пачками!

– Нашел.

– Верю! Именно вот этому верю! Я даже знаю где. В трех квартирах на первых этажах. Там люди такие рассеянные… Си, синьор?

Витька еще раз косо глянул на размазывающую сопли Светку.

– Так где ларек, синьор? Не хочется все подряд ларьки потрошить. Светик, может, ты подскажешь?

– Пошел ты…

– И это после всего, что между нами было? Не ожидал. Прости, не ожидал.

– Слышь, командир…– Шершавый наконец-то сообразил, что, кроме Андрея и Светки, в хате никого нет. – Может, договоримся? Забирай бабки и разбегаемся. А? Давай по-людски.