Протектор проявил великодушие по отношению к бывшим соратникам Эдуарда IV, но не к Вудвилям. Новый заговор красноречиво продемонстрировал, что клан королевы не желает мириться с его регентством. На этот раз Совет нашел аргументы Ричарда вполне убедительными. Арестованных еще 30 апреля Энтони Риверса и Ричарда Грея обвинили в государственной измене и 25 июня обезглавили. Разумеется, находившиеся в заключении родственники королевы не могли участвовать в июньском заговоре. Их казнь демонстрировала поворот в политике Королевского совета. Теперь его члены были готовы во всем подчиниться протектору.

Положение Ричарда заметно укрепилось, Вудвили теряли последние остатки популярности, и теперь с королевой можно было не церемониться. Елизавета Вудвиль по-прежнему укрывалась в Вестминстере. Ее уже почти перестали уговаривать присоединиться ко двору, в конце концов, рано или поздно это все равно бы произошло. В этой ситуации упрямство королевы вредило только ей самой. Однако оставалась еще одна проблема. Вместе с бывшей королевой в церковном убежище находился младший брат Эдуарда V — принц Ричард. Между тем традиция требовала, чтобы он присутствовал на коронации нового монарха.

15 июня вопрос о том, можно ли забрать принца Ричарда у матери, был вынесен на рассмотрение Королевского совета. Мнения разошлись, но все же большинство сановников высказалось за. На следующий день в Вестминстер отправилась целая делегация под предводительством кардинала Буше, которому принц Ричард приходился внучатым племянником. Елизавета Вудвиль, хоть и скрепя сердце, согласилась отдать сына. Протектор торжественно приветствовал принца, немного побеседовал с ним и лично проводил в покои Эдуарда V.

В данном случае уместно сделать одну оговорку. Сохранившиеся источники не дают единой хронологии событий. Доминико Манчини, Полидор Вергилий и Томас Мор писали, что принц был извлечен из убежища еще до казни Гастингса. Кройлендская хроника и письма из семейного архива Стоноров утверждают, что это произошло только 16 июня. Углубленное изучение архивов лондонских ремесленных корпораций позволило установить — верна именно эта датировка. Манчини, Вергилий и Мор сознательно исказили порядок событий, так как верили, что герцог Глостер уже планировал узурпацию. По их мнению, протектор использовал лорда Гастингса, чтобы заполучить принца Ричарда. И лишь когда в его руках были оба сына Эдуарда IV, он начал убирать с дороги самых верных соратников покойного короля, тех, кто никогда не позволил бы ему узурпировать трон.

Примерно в это же время Ричард принял в свой дом еще одного отпрыска династии Йорков — десятилетнего сына Джорджа Кларенса. По семейной традиции мальчик носил имя Эдуард, от прославленного деда он унаследовал титул графа Уорвика. Эдуарда Уорвика привезли из провинции и поместили под покровительство его родной тетки Анны Невиль.

Таким образом, к середине июня герцог Глостер сумел стать полноправным регентом и признанным главой дома Йорков. Королевский совет выполнял все его желания, заговоры были раскрыты, а наиболее опасные политические оппоненты уничтожены. Протектор полностью контролировал и юного короля, и его младшего брата. К тому же он был не только самым могущественным, но и самым популярным политиком в Англии. Теоретически Ричард мог временно расслабиться и насладиться триумфом. На деле вышло иначе. 17 июня, т.е. на следующий же день после того, как в руках протектора оказались оба принца, коронация Эдуарда V была вновь отложена. Никаких рациональных причин для этого не было. По-видимому, к этому времени герцог Глостер уже решил, что королевский трон подойдет ему куда больше, чем кресло регента.

Именно в этот момент Ричард начал утрачивать общественную поддержку. Аристократы и горожане могли поверить герцогу Глостеру один раз, два раза, но не до бесконечности. Стало ясно, что все далеко не в порядке. По Лондону вновь поползли слухи. 19 июня власти столицы решили, что ночью улицы города должны патрулировать вооруженные стражники, так сказать, на всякий случай. Отосланное 20 июня письмо из архива купцов Сели красноречиво демонстрирует, какая неразбериха царила в умах большинства горожан. Джордж Сели писал о самых невероятных событиях: «Говорят, будто бы епископ Эли (Мортон) мертв… и что король, Бог да защитит его жизнь, должен умереть, а герцог Глостер в опасности… говорят, что мой лорд Нортумберленд убит или опасно ранен, и будто бы мой лорд Говард убит».

Никто не собирался вооружаться против протектора, однако политический кризис был налицо. Всего два месяца правления короля-ребенка неприятно напомнили времена Генриха VI. С Ричардом Глостером по-прежнему связывали надежды на стабильность, но в народе почти открыто поговаривали, что Эдуард V не будет царствовать.

В эти беспокойные дни произошло еще одно событие, поставившее крест на будущем сыновей Эдуарда IV. На заседании Королевского совета выступил епископ Бафа и Уэльса Роберт Стиллингтон. Тайна, которой он поделился с лордами, произвела эффект разорвавшейся бомбы. Стиллингтон сообщил, что брак Эдуарда IV и Елизаветы Вудвиль был недействительным. Оказалось, что еще до того, как король тайно женился на Елизавете, он (тоже тайно) был помолвлен с дочерью графа Шресбери — леди Элеонор Батлер. Епископ якобы лично присутствовал на церемонии. Важно помнить, что в Средние века официальная помолвка фактически приравнивалась к браку. Иными словами, король Эдуард был двоеженцем, а его дети — бастардами, не имеющими права на трон.

Никаких письменных доказательств Стиллингтон представить не мог, но история выглядела очень правдоподобно. Эдуард IV был известен своим женолюбием, самым шокирующим проявлением которого стала женитьба на Елизавете Вудвиль. Можно с уверенностью утверждать, что дети короля Эдуарда стали жертвами его необдуманного, недостойного и даже непристойного поведения. Если бы Эдуард IV вступил в брак, например, с французской принцессой (напомним, что такие переговоры велись), никому и в голову бы не пришло усомниться в законности его сыновей. Проблема была даже не в существовании помолвки, тайная женитьба на перезрелой худородной вдове с двумя детьми была настолько скандальной, что открывала простор для любых подозрений.

Опровергнуть обвинения Стиллингтона было невозможно, поэтому их «условно» приняли за истину. Говорил ли епископ Бафа правду — большой вопрос. Ричардианцы полагают, что это так. В качестве доказательства приводится следующий факт — Робет Стиллингтон дважды (после казни Кларенса и после прихода к власти Генриха Тюдора) был судим за «предательские речи в отношении короля и государства». Как ни странно, оба раза епископу удавалось получить прощение. На наш взгляд, это не вполне логично — столь опасного свидетеля было проще или казнить, или, на худой конец, оставить в вечном заключении. Остается надеяться, что когда-нибудь будут найдены документы, которые прольют свет на эту запутанную историю.

Гораздо важнее другое. Благодаря столь кстати сделанным разоблачениям, герцог Глостер оказался не просто дядей короля, а единственным законным наследником короны. Разумеется, выступление Роберта Стиллингтона было согласовано с протектором и тщательно отрепетировано.

Защитники Ричарда III полагают, что он узнал о своих правах на трон где-то в середине июня и лишь после этого замыслил государственный переворот. Такова официальная версия, предложенная самим протектором. Думается, в данном случае чрезмерная доверчивость неуместна. Автору кажется, что решительный перелом в политике герцога Глостера наступил уже к 10 июня. Когда он просил Йорк о вооруженной поддержке, речь шла о подготовке к узурпации. Причин к тому могло быть несколько.