— Сзади, видать, сообразили, — заметил один из носильщиков. — Может, следили за ним?

Он держал пиджак пострадавшего. Косой разрыв тянулся вдоль спины от плеча к поясу, на воротнике темнели бурые пятна.

— Видимо, кровоизлияние во внутреннюю полость, — услышал Денисов.

Из медкомнаты вышел Антон вместе с сержантом, дежурившим на перроне.

Денисов осмотрел пиджак: ни документов, ни денег, клочок наждачной бумаги, табак — обычный сор.

«Непонятно и странно…» — подумал Денисов. Несколько пассажиров подошло ближе, привлечённые необычным видом операционной на колёсах.

— Где его обнаружили? — Антон Сабодаш повернулся к врачу медкомнаты пожилому, с нездоровым румянцем на щеках, в халате поверх пальто.

— За передвижной камерой хранения. Между стенкой и забором.

— Как он лежал?

— На спине. Там брёвна, доски.

— Документов при нём не было? — спросил Сабодаш у сержанта.

Угловатый сержант-первогодок с завязанными по случаю мороза наушниками передал дежурному билетный бланк:

— Только это, товарищ капитан. Он только приехал…

С ночным скорым.

Врач медкомнаты всё ещё не мог успокоиться:

— Я думал, человеку плохо. Бывает… Нагнулся к пульсу… А сержант разглядел. «Смотрите, — говорит, — карманы вывернуты!»

— Пойдёмте на место, — Сабодаш свернул на платформу, врач и медсестра послушно двинулись за ним.

Теперь на платформе было вновь пусто. Запрещающие огни в глубине станции светились ровным далёким светом, словно составляли одно целое с позёмкой, с мерцанием морозных звёзд и необыкновенно чётко вырисовывавшимся Млечным Путём.

— Хорошо — мы быстро прибежали… — врач не догадывался, что поступил неправильно: не вызвал к месту происшествия оперативную группу. — А с машиной реанимации повезло: только позвонили — уже едут!

— Карманы вывернуты, — повторил Сабодаш. — А вещи?

— Вещей не было, — сказал сержант. — Шляпа валялась: поля широкие, как у панамы. Летняя, светлая. Носят сейчас… Мы подобрали.

«Летняя, светлая… — Денисов вспомнил пассажира с ночного скорого, одетого не по сезону. — Портфель свиной кожи…» — Он бегом вернулся к машине.

Сквозь незакрашенные половинки стёкол виднелись резиновые трубки, яркий свет заливал операционный стол. За спинами хирургов нельзя было ничего разглядеть. Когда один из хирургов отодвинулся, на столе мелькнуло мучно-белое лицо, застывший в гримасе рот.

В противоположном углу лежали уже виденные Денисовым в эту морозную ночь лёгкий плащ и шляпа.

Жёлтого из свиной кожи портфеля в машине не было.

«Сдать в камеру хранения он вряд ли успел, — подумал Денисов. — Прошло всего несколько минут после того, как я его видел…»

Сабодаша, дежурного врача и медсестру Денисов догнал в конце перрона. В одноэтажном домике помещалась камера хранения по перевозке багажа на другие вокзалы — передвижная. Дальше начиналась стройка, глухой забор обнимал строительство новой гостиницы и прирельсового железнодорожного почтамта. На целый квартал тянулись подъёмные краны.

— Здесь, — показал сержант.

Между забором и домиком, в закутке, лежало несколько досок. Снег на верхних отсутствовал. Взлохмаченная гряда снежных комков тянулась к обледенелой дорожке.

— Ведь знал! Знал, что в таких случаях первым делом сообщить в милицию надо, — сказал врач. — А тут как из головы вылетело… — В отсутствие Денисова между Антоном и врачом произошло неприятное объяснение.

— Вы в это время больного обрабатывали, — подсказала медсестра.

Она куталась в длинное, как шинель, пальто, наброшенное на плечи, и всё-таки не уходила.

— Да, да, — вспомнил врач. — Сильнейший ушиб руки.

Сабодаш насторожился:

— Руки?

— Кисть пострадала… Но когда сообщают, что человек погибает…

— Тот больной, с ушибом руки… Он записан?

— Нет, в том-то и дело, — нездоровый румянец на щеках врача казался наведённым: грустное лицо комика под слоем грима. — Я сразу сюда побежал!

— Какая рука у него повреждена?

— Правая.

— А как он выглядел?

Медсестра снова пришла на помощь:

— Немолодой. В шапке… — она туже затянулась в пальто. — Среднего роста…

Приметы оказались ординарными.

— Вот так… — Антон прикурил от папиросы, повернулся к Денисову: Сходи в ночной скорый, он ещё здесь. К проводнику: кто ехал, с кем. Сам знаешь. Осмотри купе, — Сабодаш подал билет. — Вагон четырнадцать, место двенадцатое. Надо установить личность пострадавшего. А я беру на себя остальное…

Денисов рассказал про портфель из свиной кожи.

— Важная деталь… — Сабодаш тут же передал приметы портфеля по рации дежурному наряду. — Ещё?

— Примерно в это время я видел группу моряков.

Выходили из спального вагона. Передай по вокзалам…

— Удачи вам, — кивнул врач, отходя.

Послышался звук сирены. На перроне показался милицейский «газик». Взвизгнули тормоза. Сразу же появились люди: инспектора, эксперт, следователь.

В свете фар Денисов заметил отверстие в заборе, показал Антону — сквозь него можно было незаметно покинуть вокзал, миновать котлован будущей гостиницы и длинной цепью новостроек податься к Дубниковскому мосту.

— Ищете кого-нибудь? — спросила проводница четырнадцатого вагона, длинноногая, с чёлкой девчонка в джинсах.

— Инспектор розыска Денисов. Здравствуйте.

— Тоня, — проводница подала руку.

Денисов понял, что перед ним учащаяся железнодорожного техникума, проходящая практику в качестве проводницы.

— Первый раз в поездке? — спросил он.

— Что-нибудь не так?

— Нет-нет, — он подошёл к третьему купе, в котором ехал пострадавший. Пассажиров этого купе помните?

— Кого именно?

— В летнем плаще, в шляпе.

— С портфелем!.. Что всё-таки случилось?

— Я объясню. Купе было заполнено?

— Четыре пассажира.

— Они вместе ехали?

Она подумала:

— По-моему, здесь познакомились.

— Мужчины?

— Да. Можете открыть дверь — не заперто.

В купе Тоня успела поработать тряпкой и веником, линолеум ещё не просох В пустой пепельнице лежало несколько кусочков мелко разорванной мелованной бумаги; на верхней полке — клочок обёрточной, жёсткой, пропахшей магазином стройматериалов — Все отправлялись с конечного пункта?