Когда они пересекли сад, главный банщик оставил своих подопечных у перистиля и ушел выяснить, в какой зал их вести. Анжелика задыхалась под многочисленными покрывалами, которыми была обмотана. Она уже видела себя на этом рынке человеческой плоти под жадными взглядами людей всех цветов кожи, которые будут оспаривать ее друг у друга… Она отодвинула ткань, закрывавшую лицо, чтобы глотнуть воздуху. Молодой евнух, жестикулируя и крича, велел ей прикрыться. Она не стала его слушать.

Мрачным и испуганным взглядом она следила за цепочкой покупателей — турок, арабов и европейцев. Вдруг она заметила Роша. По обыкновению заросший двухнедельной щетиной, он нес под мышкой сверток бумаг.

Анжелика бросилась к нему и бегом пересекла двор.

— Господин Роша, — задыхаясь, проговорила она, — выслушайте меня! Ваш бесчестный приятель д'Эскренвиль решил меня продать. Постарайтесь прийти мне на помощь, и я вас отблагодарю. У меня состояние во Франции, и вспомните, что, обещав вам сто ливров, я вас не обманула. Я знаю, что вы сами не сможете вмешаться. Но может быть, вы убедите покупателей-христиан помочь мне, например, мальтийских рыцарей, которые имеют здесь такое влияние? Я в ужасе: вдруг меня купит какой-нибудь мусульманин и запрет в гарем?.. Внушите покупателям-христианам, что я готова заплатить какой угодно выкуп, если они победят в торгах и вырвут меня из когтей неверных. Может, они сжалятся над их несчастной единоверкой?

Сначала французский посланник казался весьма стесненным этой беседой и пытался улизнуть, но, дослушав, успокоился.

— Да, это блестящая идея, — промямлил он, почесывая затылок, — и весьма осуществимая. Комиссар Мальтийского ордена, занимающийся выкупом рабов, дон Хозе де Альмада, кастильянец, вечером будет здесь. А еще — другая значительная персона — байи ордена, Шарль де ла Марш из Оверни. Я постараюсь заинтересовать их. Впрочем, не вижу, что может отвратить их от этого плана.

— А разве не вызовет удивления, что служитель церкви занялся судьбой женщины?

Роша воздел очи горе:

— Дитя мое, сразу видно, что вы нездешняя… Вот уже сколько времени, как орден перекупает и перепродает рабынь точно так же, как и рабов. И никто не находит в этом ничего зазорного. Мы — на Востоке. И не забывайте, что добрые наши рыцари принимают обет безбрачия, а не целомудрия. Впрочем, привлекают их отнюдь не шалости, но выкуп. Католическому миру нужны деньги, чтобы поддержать мощь военного флота. Итак, я могу поручиться за ваш титул, ранг в обществе и состояние. К тому же рыцари всегда рады угодить французскому королю, а я слышал, что вас весьма привечали при дворе Его величества Людовика XIV. Все это убедит их прийти вам на помощь.

— О, благодарю, господин Роша… Вы — мой спаситель!

В этот миг она забыла, что он вял, худосочен и небрит… Он выручит ее! Она с горячностью сжала его руки. Растроганно и в некотором смущении он проговорил:

— Не благодарите меня… Я счастлив быть вам полезным… Я так беспокоился о вас, но ничего не мог сделать, ведь так? Ну а теперь доверьтесь мне.

Тут на нее набросился, вопя, молодой евнух. Он вцепился ей в руку, чтобы прервать эту скандальную выходку. Роша быстро удалился. Разъярившись оттого, что ее хватают за руку, Анжелика обернулась и отхлестала евнуха по дряблым щекам. Тот выхватил было саблю, но замер в нерешительности: как использовать это оружие против столь ценного товара, оставленного на его попечение? Это был молодой евнух, привезенный из маленького провинциального сераля, где под его надзором были лишь мягкие томные женщины. Он еще не был обучен обращению со строптивыми иностранками. Его губы сложились в плаксивую гримасу.

Главный банщик, узнав о происшествии, воздел руки к небесам. Он быстро сообразил, что лучше поскорее освободиться от ответственности за столь неудобную подопечную. На его счастье прибыл маркиз д'Эскренвиль, и оба евнуха подробно поведали ему о своих трудностях.

Пират бросил ненавидящий взгляд на закутанную женщину, в которой с трудом можно было узнать его юного спутника по морскому путешествию. Под ниспадающими складками муслина и шелка женственная грация Анжелики бросалась в глаза. Античность, облачавшая женщин в просторные одеяния вместо того, чтобы втискивать их в корсет, знала толк в том, как проявить все прелести роскошной вожделенной плоти.

Д'Эскренвиль заскрежетал зубами. Его рука стиснула запястье Анжелики так, что та побелела от боли.

— Ты что, забыла, шлюха? Забыла, что я обещал с тобой сделать, если не будешь как шелковая? Уже сегодня вечером ты попадешь в руки евнухов или тебя бросят котам… Котам…

Отвратительная жестокая гримаса исказила его черты. Анжелике он показался демоном. Однако он взял себя в руки, поскольку по аллее шел один из приглашенных, пузатенький венецианский банкир, весь утопавший в перьях, кружевах и позолоте.

— Господин маркиз д'Эскренвиль, — воскликнул новоприбывший с сильным акцентом, — как я счастлив вас снова увидеть! Как поживаете?

— Плохо, — буркнул дворянин-пират, вытирая потный лоб. — У меня болит голова. Раскалывается. И не перестанет болеть, пока не продам девицу, которую вы здесь видите.

— Красивую?

— Посудите сами. — И жестом барышника он отвел вуаль с лица Анжелики. Собеседник аж присвистнул.

— Фюить!.. Вам везет, господин д'Эскренвиль. Эта женщина принесет вам много золота.

— Надеюсь! Я получу за нее не менее двенадцати тысяч пиастров.

Жирное лицо банкира изобразило разочарование. Он, видимо, подумал, что пленница ему явно не по карману.

— Двенадцать тысяч пиастров. Может, она и стоит того, но, по-моему, вы все-таки слишком высоко хватили!

— Есть любители, что не побоятся дойти до этой суммы. Жду черкесского князя Риома Мирзу, друга великого султана, которому поручено отыскать драгоценные жемчужины, а также — Шамиль-бея, верховного евнуха паши Солимана-Аги, который не постоит за ценой ради удовольствия своего повелителя…

Венецианец испустил глубокий вздох.

— Нам трудно соперничать с несметными состояниями этих восточных владык. И все же я буду присутствовать на торге. Если не ошибаюсь, нас ожидает изысканное зрелище. Удачи, дорогой друг!

Зал продаж походил на обширный салон. Пол устилали роскошные ковры, по стенам стояли низкие диваны, в глубине располагалось небольшое возвышение с ведущими на него ступенями. С потолка свешивались драгоценные венецианские люстры с тысячами подвесок. Слуги-мальтийцы как раз зажигали их.

Зал был уже наполовину заполнен, и толпа прибывала. Служители-турки с длинными висячими усами и в островерхих колпаках с золотыми и серебряными накладками суетились, предлагая чашечки кофе и тарелочки со сладостями на маленьких медных или серебряных столиках. Другие приносили желающим непременные кальяны.

Больше всего было восточных одеяний. Однако виднелось и с десяток белых пиратов в просмоленных штанах. Некоторые, подобно маркизу д'Эскренвилю, взяли на себя труд натянуть не слишком поношенный камзол и нахлобучить шляпу с непопорченным плюмажем, но все были воинственно разукрашены богатыми рукоятями пистолетов и абордажных сабель. Голландские трубки с маленькой чашечкой и длинным чубуком соревновались с их восточными сестрами наргиле.