Выбора нет ни у кого. Все маги повязаны магическими правилами, все должны платить.

Нас опустился на землю у тлеющего костерка, что догорал рядом с шатром. Достал из кармана плаща еще одну миндальную веточку и положил ее в огонь. Эту веточку он привез из своего сада, что растет вокруг дома и вокруг клановой Закатной башни. Над ней Нас совершил молитвы-обереги, и дерево теперь служит талисманом. Здесь, на проклятых землях, оно напоминает о родной стороне, об ушедших в мир Невидимых предках, о тех, кто еще жив и нуждается в защите и охране.

Снова в глубине души Наса всплыла песня Наргисы, зазвучала знакомой печальной мелодией. Знала ли сестра, что отец принесет ее в жертву Невидимым? Догадывалась ли, что не носить ей под сердцем первенца, не стать женой вождя клана? Успела ли она хоть раз отдать свою любовь мужчине? Наверняка успела, ведь даже перед лицом Невидимых считалось позором, если девушка ни разу не исполняла своих любовных обязанностей. Девственниц ценят только в Свободных Побережьях, где даже покупают их для храма богини любви Набары.

У каждого народа свои правила и свои боги. И пойди разбери, где истинная вера. В Верхнем королевстве об истинности веры не принято было говорить. Любая вера имеет цену, и не важно – истинная она или нет. Важно, что ты готов заплатить за свою веру. Игмаген вот тоже готов был отдать здоровье и честь своей старшей дочери. За что? За то, чтобы Нас и его Невидимые помогли ему в поисках могущественных колдуний? Или там должна остаться только одна колдунья?

Маг это узнает. Ответы и мудрость придут только после обряда, так бывало всегда и так будет. Решение принято. Оно кажется тяжелым и страшным, но это единственный верный путь. Таким путем шел его отец, когда добывал могущество клана. С той поры прошло очень много времени, но сейчас, сидя на выгоревших землях, немых свидетелях могущества отца, Нас увидел прошлое совсем по-другому. Мать заплатила за право клана главенствовать, а Наргиса и мачеха – за возможность привлечь на сторону Аум-Трогов новых, более могущественных Невидимых.

Теперь дети Наса заплатят за возможность обладать Моуг-Дганом. Достойная цена за достойную возможность. Нас совершит обряд, и рука его не дрогнет. Но за хорошую жертву полагается хорошая служба. И тогда уже не Игмаген будет диктовать правила. Нас Аум-Трог будет решать, что делать с колдуньей Моуг-Дган. Земли Суэмы ему не нужны, но Нижнее королевство будет достойной наградой за труды.

Нас улыбнулся догорающему костру, но в его улыбке не было ни капли радости.

Они выбрались из подземелий только к вечеру следующего дня. Долго поднимались сначала по выложенной шестигранными плитами дороге, после – по осыпающемуся, крутому склону, и стены пещеры сужались и бугрились, переходя в потолок. Проход становился все у́же и временами его перекрывали неглубокие протоки подземных вод или огромные сосульки, толстые и уродливые.

К тому моменту Птица совсем устала от бесконечного мрака и мечтала лишь о том, чтобы снова увидеть солнце. Потому, когда в конце крутого подъема наконец-то блеснул желанный дневной свет, она облегченно вздохнула и пробормотала:

– Хвала духам…

– Не хвалите духов. В этих местах нет духов Дна-гао, и никто их не призывает. Им сюда доступа нет. Потому больше не вспоминайте их, – тут же велел Саен. – Вам понятно, что я сказал? Никаких упоминаний о духах.

Птица торопливо закивала, Еж тут же согласился:

– Мне понятно. Хорошо.

Они выехали на поросший травой склон, и неожиданно с какой-то яростной и злой силой налетел прохладный ветер, рванув за волосы и затрепав гриву и хвосты лошадей. Девушка поежилась, огляделась. Горы, кругом высокие горы, поднимавшиеся до самого неба и упирающиеся в облака. Вниз уходит узкая крутая тропка, сереют огромные валуны и изумрудной зеленью колышется высокая трава. Пахнет чабрецом, полынью и можжевельником.

Солнце уже совсем спряталось за вершины, и только его розовые лучи окрашивали облака и склоны напротив. Перед путниками поднималась невысокая горная гряда, и, спустившись с одной вершины, им, видимо, придется подниматься на другую.

– Мы дома, – сказал Саен, и столько радости и какого-то тихого удовлетворения было в его голосе, что Птица с интересом посмотрела на него.

– Мы в безопасности, можно вздохнуть спокойно, – пояснил хозяин. – Сейчас преодолеем перевал по мосту и заночуем в гостинице. Заодно купим вам плащи. Тут у нас другой климат, – увидев удивление на лицах Птицы и Ежа от последнего, мало знакомого слова, он добавил: – Другая погода у нас. В Линне было тепло, потому что рядом с побережьем проходит теплое течение, которое задает погоду. А здесь у нас начинается осень, и вечерами бывает прохладно. Но в каньоне случается сезон дождей, за что это место так и прозвали – Каньон Дождей. Река Розовых Лучей – Ануса-Им – тогда переполняется, становится шумной и бурной. Впрочем, вы сами все увидите.

Спускались вниз они медленно и осторожно. Лишь собаки весело бежали впереди, виляли хвостами и то и дело оборачивались на хозяина. Видимо, чувствовали родную землю и радовались этому по-своему. У подножия холма деревьев стало гораздо больше: высоких дубов, раскидистых вязов и лохматых сосен с разветвляющимися стволами. Тропинка исчезла, но Саен знал дорогу, потому подгонял лошадь, торопился.

Они спустились в узкую лощину, повернули немного на север – то, что это север, Еж прекрасно знал, он умел разбираться не только в картах. И вот совсем скоро перед ними показался длинный мост, проходящий через каменистый и глубокий перевал. Широкий, ровненький, удобный. Вымощенный прямоугольными каменными плитами. По краям моста поднимались каменные перила и квадратные каменные столбики, на которых разливали яркий свет фонари на кованых гнутых ножках. Искусная и тонкая работа.

Птица уставилась на эти штуковины и не могла отвести от них глаз – их свет, беловатый, ясный, спокойный, простирался далеко вперед. Солнце село, и камни, бордюр и плитка моста выглядели в этих местах так странно и необыкновенно при ярком сиянии фонарей, что казались нереальными, сказочными и даже немного пугающими. Видно было все, даже склоны поднимающихся по обе стороны от моста гор. У самого въезда белели длинные домики с высокими башнями, окна которых тоже сияли не хуже фонарей.

– Да хранит вас Создатель. Вечер правит, Саен, – поклонились несколько воинов, что охраняли въезд на мост.

Хозяина тут знали, видимо, хорошо. Он ответил им приветственными словами, и копыта лошадок зацокали по плитам весело и звонко. Цок-цок-цок – стучали копыта. Шух-ух – пел ветер. Ярко и мирно светило множество фонарей. На бордюрах, белых, мраморных, с кромками узора, то и дело попадались надписи, сделанные немного странными буквами. Птица понимала их значение, но знаки, украшенные вязью, были чуть-чуть другими. В Линне эти же буквы писались иначе, более просто. Более короткие линии, гораздо меньше точек и дополнительных штрихов.

– Каньон Дождей, везде написано Каньон Дождей. И еще один раз попадалось слово Суэма, – вслух проговорил Еж.