40

– Они уверены в том, что ваш долг – подчиниться, – сказала Анна, сидя на постели в спальне, когда Жоан закончил свой рассказ. – Они не примут вашего отказа.

– Именно это и дал понять дон Микелетто по окончании аудиенции. – Жоан сидел на стуле напротив супруги. – Он бросил на меня убийственный взгляд, спросив, как я посмел сказать Цезарю Борджиа, что подумаю над его предложением.

– А вы что ответили?

– Что я свободный человек и имею на это право.

– И что же он сказал?

– Что единственное, что я должен решить для себя, – это то, с ними я или против них. Золотой середины нет.

– Все, что вы можете ждать от них, – это угрозы, – произнесла Анна обеспокоенно. – И что же вы будете делать?

– То, что и сказал им, – думать.

– Боюсь, что тут мало возможностей для раздумий. – Анна тщательно выговаривала каждое слово. – Вы уже знаете мое мнение о клане. Это опасные люди.

– Несмотря на это, я взвешу все возможности, Анна. С одной стороны, мне хочется поехать, но с другой – я не могу оставить вас одну, пока вы полностью не придете в себя после происшедшего.

Анна несмело улыбнулась.

– А если я снова заболею, как во время войны против Орсини?

Жоан понял, что она говорила это не всерьез, и, опершись на спинку кресла, ласково провел рукой по ее лицу.

– Ничего не получится, – сказал он, улыбнувшись в ответ. – Кроме того, вы прекрасно знаете, чем это все закончилось.

Анна задумалась. Ее лицо снова потемнело.

– Дон Микелетто опять использует вас, как сделал это во время убийства Хуана Борджиа. Неужели вы этого не видите?

– Я хочу принять решение как свободный человек.

Она отрицательно покачала головой.

– Это невозможно.

На следующий день Жоан вместе с Джорджио, двоюродным братом Никколо, работавшим мастером-переплетчиком, проверял во дворе мастерской качество кожи и букв, отпечатанных холодным способом на суперобложках партии книг… Речь шла о Secretum secretorum – произведении, переведенном на итальянский с каталонского издания, которое, в свою очередь, было переведено с латинского, а еще ранее с арабского или иврита. Никколо считал эту книгу одной из своих любимых, поскольку речь в ней шла о советах, которые предположительно Аристотель давал Александру Великому по вопросам достойного управления государством. Хотя францисканский теолог Роджер Бейкон в свое время положительно отозвался об этой книге, Церковь с недоверием относилась к ней как по причине ее языческого происхождения, так и ее эзотерической части, где имели место советы по искусству предсказывания будущего. По этой причине, несмотря на огромный спрос, книгу могли приобрести лишь избранные клиенты.

Джорджио был опытным в книжном деле человеком; он владел не только латынью, но и греческим. В свое время он эмигрировал из Флоренции. В действительности он еще лучше, чем Жоан, мог бы управлять всеми делами в книжной лавке, и если он занимался исключительно переплетными работами, то это происходило только потому, что его двоюродный брат Никколо не имел представления ни о переплетении, ни о печатании книг.

Жоан со всей скрупулезностью исследовал каждую деталь сделанной работы, но при этом заметил, что Никколо пару раз заглянул в мастерскую. Жоан понял, что тот с нетерпением ждет, когда он закончит, и удивился, гадая, чем вызвана подобная поспешность.

– Могу я поговорить с вами наедине? – спросил Никколо, как только Жоан зашел в лавку.

– Да, – ответил он и прошел с ним в малый зал.

– Микель Корелья говорил со мной о миссии во Флоренции…

– Я думал, что это исключительно конфиденциально! – удивленно воскликнул книготорговец.

– Так оно и есть. Но не для меня. Я поеду с вами, если вы решите принять предложение.

– Вы? – Это была очень приятная неожиданность.

– Да. И я прошу вас согласиться.

– Почему я должен сделать это, Никколо?

– Потому что это предложение совпадает с вашими собственными представлениями. Когда мы с моим двоюродным братом говорили о Савонароле и установленной им во Флоренции диктатуре, вы возмутились. Вы сказали, что на каждую книгу, которую этот монах сожжет, мы напечатаем десять. И вы всегда защищали нас – тех, кто боролся против него, и предоставляли нам работу в своей книжной лавке.

– Да, это верно, и надеюсь, что до сих пор я держал свое слово.

– Конечно, так и есть. – Никколо смотрел на него с хитрецой, и казалось, что на его губах вот-вот появится улыбка. – Именно поэтому вы не можете отказаться помочь нам в решающий момент.

– В решающий момент? – повторил Жоан с иронией. Его забавляла способность его друга убеждать людей.

– Да, именно так, – настаивал флорентиец. – Наша миссия станет началом конца теократической тирании на моей родине. Жоан, вместе мы успешно противостояли многим сложным ситуациям. Я очень прошу вас стать моим соратником и сейчас. Мы будем бороться за свободу.

– Вы очень красноречивы, мой друг Никколо, но я отвечу вам то же самое, что сказал и Микелю Корелье. – Жоан улыбнулся. – Я подумаю над этим.

– Не знаю, была ли это инициатива самого Никколо, или он говорил со мной по поручению Микеля, – рассказывал Жоан жене. – Но наш друг прав. Все, чем я занимался до сих пор, и даже то, кем являюсь на данный момент, подталкивает меня к принятию предложения.

– Я уверена, что именно дон Микелетто держит в руках все нити, – ответила Анна. – Он хочет казаться простым солдатом, но на самом деле Микель весьма опытный заговорщик. Он очень хорошо вас знает и делает так, чтобы доводы одних и других лили воду на общую мельницу. Никколо – марионетка в его руках. И он использует вас так же, как использовал при убийстве Хуана Борджиа.

– Мне очень жаль, что вы видите все в таком свете.

– Так откажитесь.

Жоан молча смотрел на нее и признался сам себе, что хотел бы поехать. Отказ означал бы предательство друзей и самого себя.

– Не можете, не так ли? – спросила Анна, видя, что он молчит.

– Нет, не могу. – Жоан напряженно смотрел в глаза своей супруги, как будто хотел проникнуть в глубину ее мыслей. – Я понимаю, что вы против и что я подвергну опасности свою жизнь. Может быть, даже погибну. Тем не менее хочу отправиться в путь, сопровождаемый вашей нежностью и вашей улыбкой, без обид.

Анна не ответила. Она подумала, что ничто из того, что ей хотелось бы сказать мужу, не заставит его изменить свой выбор, и решила подчиниться неизбежному. Он видел, как глаза Анны увлажнились. Она раскрыла объятия и потянулась ему навстречу. Он подошел и молча обнял ее.

Жоан должен был принять очевидное и обеспечить будущее своей семьи на случай, если он не вернется. Несмотря на предвзятое отношение Анны к каталонцам, он знал, что они любой ценой защитят ее в случае, если она станет вдовой. Он был уверен в том, что Анна с помощью клана будет в состоянии успешно справляться с ведением дел в книжной лавке, тем не менее было бы более уместным присутствие еще одного взрослого мужчины в семье Серра. Кроме того, если предположения Иннико д’Авалоса сбудутся, флорентийцы, работающие в лавке, вскоре вернутся в свои края. Жоан подумал, что настал подходящий момент, чтобы поговорить с Педро Хугларом, арагонским сержантом ватиканской гвардии, который уже давно ухаживал за его сестрой Марией. Арагонец знал о прошлом женщины и с пониманием относился к этому, а когда сержанта приглашали на ужин, с удовольствием играл с ее детьми Андреу и Марти, которые его обожали.