– Можно вопрос?

– Конечно.

– Если ты так хорошо был осведомлен, то почему меня не задержали?

Де Голар досадливо поморщился.

– Ты плохо меня слушаешь, Алекс. Я же говорил, что все мои сведения появлялись постфактум, уже после того как. К тому же, я прекрасно знал, что ты так просто не сдашься, поэтому старался не форсировать расследование. Чтобы ты не попал под полицейские пули. А они под твои.

– Я бы никогда не стрелял в твоих коллег, Шарль.

– Ты действительно изменился, – искренне изумился полицейский. – А как же категоричная неприязнь к полиции?

– Я о ней… забыл…

– Это к лучшему, – заметил де Голар и вдруг улыбнулся. – А еще, я просто не хотел становится на пути у своего старого друга. Мало того, по мере возможности старался тебе помогать.

Для меня наконец прояснилась странная индифферентность ажанов к моей персоне.

– Так значит, публикации о Франко Неро в газетах…

– Да, отслеживая каждый шаг Корсиканца, журналисты старались именно для тебя, – скромно заметил лейтенант-колонель. – Правда, даже не подозревали об этом.

Внутри неожиданно плеснулась злоба. Другу помогал, говоришь. Ну-ну…

– Хочешь, я назову еще одну причину, по который ты не хотел меня задерживать?

– Если ты о том, что мне тоже была выгодна смерть Неро, то так и есть, – спокойно ответил Шарль, – не буду отрицать. Но этим, я руководствовался в последнюю очередь. Теперь такой вопрос. Судя по пулям из твоего пистолета в теле Луиджи Амато, бухгалтера Корсиканца, ты его тоже прикончил. Где тетради, что у него были с собой?

– В надежном месте. Что дальше?

– Что дальше? – задумчиво переспросил полицейский. – А дальше… – он взял со стола маленький серебряный колокольчик и позвонил в него.

В кабинете немедленно появился лейтенант.

– Снимите с месье Аксакова кандалы, Альберт.

Альберт ничуть не удивился приказу, быстро освободил меня от наручников и тут же убрался.

Я настолько был ошарашен произошедшим, что, в буквальном смысле, потерял дар речи.

– Арманьяк, «Шато де Суви», тысяча девятисот пятого года, – де Голар достал из шкафчика бутылку из темного стекла, вместе с хрустальными бокалами и поставил их на стол. – Думаю, нам есть за что выпить.

– Но как? – с трудом выдавил я из себя.

– Что?

– Ты меня освобождаешь? После всего что случилось?

– На твоем счету исключительно преступники, – невозмутимо заметил Шарль. – Ты сам, практически в одиночку, положил конец преступному миру Марселя. Великолепный результат. За такое награждают, а не наказывают. В конце концов, не могу же я посадить в тюрьму человека, который дважды спасал мне жизнь.

После этих слов, у меня где-то в глубине души вскинулась надежда, но я безжалостно загнал ее обратно. Слишком хорошо звучит, чтобы быть правдой.

– Извини, но ты не президент Республики, и не можешь по своему усмотрению казнить или миловать.

– Ты прав, я не президент, – усмехнулся де Голар. – Но я все еще начальник полиции этого города. Александр Аксаков не имеет никакого отношения к произошедшему в Марселе. Увы, расследование, зашло в тупик. Выяснить личность Тайного Мстителя так и не удалось. Соответственно, тебя никто никогда не задерживал, соответственно, никто и не освобождал.

– И тебе не нагорит за плохую работу?

– Нисколько, – безразлично пожал плечами Шарль. – Даже наоборот, меня в скором времени ждет повышение. Я тебе рассказал о публичной версии, но в служебном варианте все это будет оформлено, как секретная операция. Естественно, успешно проведенная под моим руководством. Так что не вижу ничего сложного. Хотя нюансы есть, и немало. Но о них потом. Ах да… совсем забыл… – Де Голар достал из ящика стола зеленую книжицу с гербом Франции на обложке. – Твое прошение о гражданстве удовлетворено. Поздравляю.

– Спасибо…

– Я тут почти не причем, – француз весело рассмеялся, – основную роль сыграло твое геройство во время войны, награждение «Почетным легионом» и прочими наградами, а также ходатайство генерала Петена. Но и я, в некотором роде, приложил свою руку. Поэтому очень рассчитываю, что буду крестным отцом вашего с Ульяной первенца. Если будет мальчик, требую назвать его Шарлем!

– Не стоит так шутить… – я едва удержался, чтобы не вцепиться полицейскому в глотку.

– Что не так? – встревожился де Голар, а потом вдруг хлопнул себя ладонью по лбу. – Стоп, стоп, Алекс! Не горячись! Ты что, не в курсе?

– В курсе чего?

– Господи… – охнул Шарль. – С твоей женой все в порядке! Это я забрал ее! Неожиданно поступила информация от осведомителя, что корсиканцы собираются за какой-то девушкой, связанной с тобой, вот я и сыграл на опережение.

Меня словно кувалдой по башке огрели.

– Гребанный ты урод!

– За что? – оскорбился Шарль. – Сейчас в морду дам.

– А предупредить не мог, скотина?

– Как? Мадам Козен, категорично не захотела выдавать, где ты прячешься. То есть, мадам Аксакова. Прости.

– Ты понимаешь, я ведь ее уже похоронил! – в сердцах заорал я.

Предваряя очередное беспамятство, голову прострелила резкая боль, в глазах потемнело. Но, вместо того, чтобы потерять сознание, я вспомнил все.

Как сквозь беруши в ушах донесся встревоженный голос Шарля.

– Алекс! Алекс, черт побери, что с тобой? Альберт, сюда…

– Все уже нормально… – тихо отозвался я, дико ошарашенный обилием свалившейся информации. – Где там твой коньяк?

– Это Арманьяк, неуч, – с облегчением высказался француз и сунул мне бокал в руки. – Это как назвать пистолет револьвером.

– Где мои девочки? – пропустив мимо ушей замечание, я задал самый актуальный для меня вопрос.

– У меня в имении, за городом. Не переживай ты так. Их охраняют лучшие мои люди, так что все в полном порядке. Сегодня вечером мы туда отправимся.

– Не могу не переживать. Без Ульяны моя жизнь не имеет никакого смысла.

– Черти и преисподняя! – де Голар всем своим видом олицетворял озадаченность. – А как же богатенькие мамочки? Ты же говорил, что это твой идеал отношений с женщинами.

– Все в прошлом, Шарль. Считай, что я стал совсем другим человеком.

– Я очень рад этому, – француз расплылся в улыбке. – А знаешь почему? – и не дожидаясь моего ответа, сказал на ломанном русском языке. – Ранше ти бил болшой мудила. Да-да, очен болшой. Я правильно выразился, Алекс?

– Правильно. Ты говорил о нюансах.

Шарль поставил пустой бокал на стол и внимательно на меня посмотрел.