Койка рядом с ней пуста. Безжизненное тело Юханны наверняка уволокли пальты в санитарный сарай. Перевяжут, как умеют.

Стоны, молитвы, чей-то шепот во сне, выкрики – сегодня хуже, чем всегда. Где-то совсем рядом частое дыхание: кто-то очнулся от кошмара и пытается прийти в себя.

Вряд ли кто-то может спать спокойно после петтерссоновских танцев. Когда их погнали на вечернюю молитву, Анна Стина не могла отвести глаз от пятен на колодце. Быстро высохшая кровь стала коричневой, и посторонний, даже пристально всмотревшись, вряд ли догадается о происхождении этих пятен.

Сама Анна Стина не может найти себе места. Казнь Юханны точно пробила брешь в душе, и через эту брешь быстро вытекала ее решимость. Только не сегодня, Господи, только не сегодня. Ее трясло от паники: сама выбрала гибельный путь, и возврата нет. Анна Стина дорого отдала бы, чтобы хоть на несколько дней отсрочить побег, но выбора нет. Пастор может и передумать. Она ждет, трясясь от страха и тоски. Даже не замечает бесчисленных укусов беспощадных клопов.

Стук в дверь? Или показалось? Нет, стучат. Как и обещал пастор – очень тихо, почти неслышно. Она осторожно спускает ноги с кровати и, пока идет к двери, слышит, в замке поворачивается ключ. Дверь шевельнулась. Кто-то стоит за дверью и прислушивается к ее шагам. Как только она приблизилась к порогу, дверь распахнулась чуть пошире и пропустила ее в коридор. Юнатан Лёф, молодой пальт. Он прижал палец к губам, очень осторожно, стараясь не скрипнуть петлями, прикрыл дверь, томительно медленно повернул в замке ключ и показал ей зна́ком: следуй за мной.

Они быстро пересекли двор и поднялись по лестнице к двери в старое здание. Со второго этажа слышны разговоры и смех. Пальты не спят. Слышно даже, как шлепают по столу карты, звякают стаканы и бутылки.

Лёф зна́ком приказал Анне Стине встать в тень у подъезда, а сам проскользнул в открытую дверь, убедился, что на этаже никого нет и свет погашен, и поманил ее пальцем. Они почти пробежали через кухню, где еще чувствовался жар давно погашенной печи. Лёф зажег лучину и, прикрывая ее изувеченной рукой, повел Анну Стину по коридору. Наверняка переход в новый флигель, о котором рассказывала Коза.

Здесь потолки пониже, штукатурка положена неумело – никто не позаботился не только оклеить стены обоями, но даже загладить мастерком штукатурку. Двери не заперты. За третьей или четвертой обнаружилась шаткая деревянная лестница в подвал. Лёф снял с крюка фонарь с сальной свечой, зажег его, задул лучину и в первый раз обратился к ней:

– Здесь нас никто не слышит, но это не значит, что мы должны кричать или петь песни. Вам повезло, тебе и твоему компаньону Неандеру. Зверюга Петтерссон после порки приглашает всех на угощение, чтобы никто не насплетничал инспектору Бьоркману. Сейчас-то уже никто из пальтов на ногах не держится.

Анна Стина смотрит на него выжидательно.

– Неандер дал мне несколько риксдалеров, чтобы открыть тебе дверь, показать дорогу в подвал. А главное, чтобы я держал язык за зубами. Сказал, чтобы я подождал, пока ты сделаешь то, что собиралась. Фонарь твой, пока свеча не погасла. На час, думаю, хватит, а может, и больше.

Анна Стина кивнула. Прежде чем передать ей фонарь, Лёф сел на ступеньку, раскурил от него глиняную трубку и криво улыбнулся:

– Желаю успеха.

Время от времени разгорающийся огонек трубки освещал лицо пальта красным дьявольским светом. Даже на лицо не похоже – скорее на шутовскую маску на фоне заполнившего вселенную мрака.

Подвал большой, разделен на отсеки кирпичными, а кое-где и дощатыми перегородками. То там, то тут плоскими неживыми огоньками вспыхивают глаза замирающих от непривычного света крыс. Вонь невыносимая – весь погреб забит испорченными продуктами. Скорее всего, про них забыли или поленились вынести. Ящики со сморщенными яблоками, мешки с репой, бочки с солониной с лопнувшими донцами, из которых на земляной пол вытекает рассол. И смрад протухшего мяса. Тяжелый, отвратительный запах распада некогда живой плоти. Вокруг фонаря сплошным роем, задевая лицо, вьются мухи и ночные бабочки.

Анна Стина, то и дело поглядывая на быстро тающую свечу в фонаре, двигается вдоль стен. Это занимает больше времени, чем она рассчитывала, – стены загромождены сугробами грязных мешков с гниющими продуктами. То и дело приходится ложиться на землю и заглядывать, но взгляд раз за разом натыкается на глухую стену фундамента.

Она облазила почти весь подвал. Осталось два чулана с дощатыми перегородками. Здесь мешки и ящики навалены так, что к стене не подойти. Единственный выход – разобрать завал. Она поставила фонарь на землю и начала работать. Доски ящиков и дерюга мешков от сырости сгнили, и содержимое то и дело вываливается на землю, приходится его собирать и откидывать в сторону. Несметное количество мокриц. Вскоре они уже десятками ползут по ее рукам, но сбрасывать некогда, хотя ее и передергивает от отвращения. Каждый раз, когда пламя свечи начинает колебаться, она в ужасе вздрагивает. Если фонарь погаснет, ей конец. В темноте она ничего не найдет.

Анна Стина медленно продвигается вперед. Вонь становится все более невыносимой.

Наконец, пальцы ее наткнулись на холодную скользкую стену.

Анна Стина вздрогнула, услышав голос пальта. Он был совсем рядом. Сел, скрестив ноги, рядом с фонарем. Подкрался так тихо, что она и не заметила.

– И как идут дела? Свеча у тебя догорает.

Она уже нащупала пустоту под фундаментом. Ей некогда сейчас вести разговоры.

– Бенгт Неандер дал мне определенные инструкции. Сказал, что делать, если ты не найдешь твою дырку.

Анна Стина, не слушая его, легла на живот и ощупала отверстие. Меньше, чем она ожидала, высотой дюймов десять над земляным полом.

– Пастырь говорит, не следует бросать вызов судьбе и вести тебя обратно в цех. Если нас кто-то встретит, не поздоровится.

Она вытянула руку как могла – препятствий как будто нет.

Вот он, путь Альмы Густафсдоттер к свободе.

– И еще пастор сказал вот что: не найдет она своего лаза, положи лапу на ее птичью шейку и придуши. Забросай мешками с репой.

Она резко повернулась. Юнатан Лёф подкручивал тонкий ус и улыбался.

– Вот он, мой лаз! – почти крикнула она. – Я его нашла! Это канал для стока воды, его сделали, пока на доме крыши не было! Он идет под стеной!

Он склонил голову набок.

– А я-то надеялся… Пастор обещал мне бонус, если придется тебя придушить. Ну ладно… во всем плохом можно найти что-то хорошее. Не вышло с одним, получится с другим. Ты уж не сердись, если я займусь тобой в темноте. Анна Стина такая тощая и грязная, что лучше на нее не глядеть.

Он задул свечу в фонаре, схватил Анну за руку и повалил на пол. Задрал платье и взял то, в чем она отказала Андерсу Петтеру на Барнэнгене.

Целую вечность назад.