Для опознания компании террористов, захвативших «Боинг», было несравнимо больше возможностей, чем в то время, когда брали Ульмаса, однако трехсуточная напряженная работа сил безопасности в целом и Вадима Веклемишева в частности по идентификации личностей угонщиков самолета реального результата не дала. Он и не мог быть скорым, потому что спецслужбы двух стран на данный момент могли пользоваться лишь собственными банками данных, в которых парни Дона не фигурировали, и открытой информацией о международных преступниках. Из этого можно было сделать вывод, что угонщики лайнера не выходцы из местных криминальных кругов и не засветившиеся преступники, а представители неизвестной глубоко законспирированной международной террористической организации. Ну а оперативное получение информации от служб безопасности других стран было делом небыстрым, рутинным, и вообще никто не давал гарантий, что такие данные могут быть получены.

Воистину решение Ассамблеи ООН о создании региональных центров по борьбе с терроризмом, куда направили работать Веклемишева, было мудрым и остро необходимым. Вот только сделать это стоило лет как минимум десять назад, как и создать единый банк данных. Пока ни о какой координации действий речь не могла идти ввиду того, что информационная база центра находилась в зачаточном состоянии, а точнее – ее практически и не было. Активно помогавший следствию Жак Дюран лишь чертыхался да пытался по своим интерполовским каналам пробить получение данных на угонщиков «Боинга».

Двое боевиков, захваченных на месте крушения поезда, как и предполагал Вадим, оказались всего лишь использовавшейся втемную «пехотой», нанятой в Колумбии для проведения данной акции. Единственное, что от молодчиков смогли добиться, так это составления фоторобота Дона, которого сам Веклемишев не удостоился лицезреть. Правда, боевиков, по их же словам, к руководителю операции близко не подпускали, и Вадим сильно сомневался, что личность пожилого благообразного седовласого мужчины на компьютерном портрете соответствует оригиналу.

Альбиноса Рея выловить не удалось. Спецназ несколько раз прочесывал кукурузное поле, однако тот словно сквозь землю провалился, что на деле было почти правдой. Поиски шли до вечера, но в быстро спустившихся сумерках продолжать их было делом бестолковым, поэтому командос просто выставили оцепление вокруг кукурузы. А наутро очередной проход через поле выявил свежевырытую яму, в которую, вероятно, накануне во время прочесываний, как крот, зарылся Рей. Как говорится, хочешь жить…

Хотелось бы считать достижением следствия опознание убитого стюарда, однако реального успеха и продвижения вперед оно, увы, не принесло. Венесуэлец по национальности, Давид Паредес пропал из поля зрения родных и знакомых около шести лет назад, отправившись на заработки в Соединенные Штаты. Родители им особенно не интересовались, у них было кроме него еще восемь душ детей мал мала меньше. Друзья, правда, получали в первые пару лет после отъезда Давида редкие весточки, а потом и они прекратились. Опознать его смогли лишь потому, что родные подали на него документы в международный розыск. Где он провел все эти годы и чем занимался, установить так и не удалось.

Жак Дюран двое суток работал вместе с сотрудниками спецслужб Бразилии и Парагвая. Собрав информацию, он улетел в Асунсьон, в штаб-квартиру центра, чтобы продолжить работу там. Вадим хотел лететь вместе с шефом, но его попросили задержаться местные «товарищи» на один день для согласования некоторых формальностей и уточнения показаний.

Он жил в небольшой гостинице службы безопасности на закрытой территории части командос. К нему была приставлена охрана из двух секьюрити, хотя Вадим толку в этом не видел. Его ценность для террористов, а точнее – мотивация уничтожить как источник информации о них самих, практически сошла на нет. Все, что можно было выдать на-гора о случившемся, о личностях угонщиков, он спецслужбам уже выдал.

С Москвой – с Надеждой и Отделом – Вадим созвонился еще с места крушения поезда по мобильнику Жака, чтобы сообщить, что с ним все в порядке. Сергей-Мао вышел на Дюрана сразу, как только в мировой прессе прошли сообщения о нештатной посадке «Боинга». Надежду держали в неведении о реальных событиях. Сергей сообщил ей, что Вадим живой и здоровый, находится на борту лайнера и, как только появится связь с аэродромом посадки, он созвонится с домом. Естественно, Надя, зная своего благоверного как облупленного, не очень поверила, что ее муж исполнял роль пассивного наблюдателя в той круговерти, которая творилась вокруг севшего в дебрях Амазонки «Боинга-747». На заверения Веклемишева, что он более полутора суток как паинька просидел в своем кресле в ожидании спасателей, Надежда прореагировала скептическим «ну-ну, кто бы сомневался». Однако успокоилась и потребовала, чтобы Вадим обязательно прикрывал голову, потому что слышала, что на Южное полушарие в ближайшие дни идет сильнейший выброс солнечной энергии от случившейся на нашем светиле бури.

С Мао разговор вышел короткий, почти тезисный – они давно понимали друг друга с полуслова. Вадим лаконично доложил о произошедшем, скороговоркой перечислив события и имена. Он знал, что их беседа записывается и нет смысла повторять и растолковывать то, что уже сказал. Разберутся, что к чему, и если необходимо, то помогут, хотя он уже и не их сотрудник. Но с этим можно было поспорить.

Вернувшись поздно вечером в тесный гостиничный номер после трех суток изнуряющей работы, Вадим постоял под холодным душем, выпив бутылку холодной кока-колы и не поужинав, завалился спать. Он сделал все, что мог, помогая спецслужбам идентифицировать террористов, однако чувство выполненного долга, которое, казалось, должно было его переполнять, вовсе не переполняло и даже не грело.

Веклемишев понимал, что скорого решения в таких делах, как правило, не бывает. Если преступников не взяли по горячим следам, следствие, как правило, затягивается. Три дня, конечно, не срок, чтобы горевать об упущенном времени, однако минуты текли, превращаясь в часы, а те разбухали в сутки, за ними накатывались следующие… Но видимого результата расследования в обозримом будущем не виделось.

А еще он видел, что есть отправная точка в деле, о которой все знают, однако никто не проявляет инициативы в данном направлении. В целом не было сомнений в том, что акция по угону «Боинга» была задумана с целью похищения Софии и в дальнейшем – давления на ее отца. У следствия пока не было ни единой зацепки, чтобы сказать, кто именно мог организовать столь дорогостоящую и технически сложную операцию. Вполне логично было бы в первую очередь задать вопрос о похитителях дочери самому сеньору Санчесу Франсиско де ла Котес, однако этого не спешили делать.

У Веклемишева были большие сомнения, что бразильские, как и родные парагвайские, спецслужбы смогут заставить де ла Котеса давать показания. Если в соседней Бразилии он напрямую звонит премьеру, а министр внутренних дел сопровождает его к месту встречи с попавшим в беду дитятей, что говорить о Парагвае, где сеньор Санчес Франсиско, без сомнения, фигура весьма значимая, если не знаковая. Вадим поинтересовался об этом у Дюрана, но тот лишь поморщился и с досадой сказал, что у него пока к этому человеку нет подхода.