– Традиции убивают всякое стремление. Будь разумен, Наверн. Говорят, горбатого не отмоешь добела, но, полагаю, еще труднее ему напялить горб, который он носил сорок лет назад. А, вижу, мистер Тупс по-прежнему с вами?

– Э… – начал Тупс, переводя взгляд с одного на другого.

Думминг Тупс некогда получил сто баллов из ста, придя на экзамен по предвидению днем раньше. Он замечал грозовое облачко, когда оно только начинало расти.

– Как там футбол, старина?

– По-моему, все очень хорошо, аркканцлер. Приятно видеть вас вновь, декан.

– Аркканцлер, – ласково поправил бывший декан. – Хотел бы я посмотреть, что будет, если против вас выступит мой университет.

– Между прочим, у нас отличная команда, – заметил Чудакулли. – Хотя мы и собираемся сыграть первый матч против местных, впоследствии я с огромным удовольствием поучу Коксфорд кое-каким трюкам на поле.

К тому времени они достигли середины зала, и их присутствие – что вполне предсказуемо – остановило игру.

– Аркканцлер, мне кажется, было бы горазло лучше… – начал Думминг, но его голос потонул в одобрительном реве, который раздался со всех сторон.

– На что сыграем? – спросил Генри, улыбаясь толпе.

– На что? – вскинулся аркканцлер. – В каком смысле – «на что»?

– Мы ведь взяли не один приз за греблю, когда были молоды, помнишь?

– Не сомневаюсь, патриций придумает подходящую награду.

– В Синей столовой вот-вот подадут угощение, – произнес Думминг с отчаянной, вымученной бодростью. – Пирог, разумеется, а также, если не ошибаюсь, оригинальный ассортимент карри.

Во многих случаях это бы сработало, но два почтенных волшебника не сводили друг с друга яростных глаз и не отступили бы даже при виде «пастушьего пирога».

– Но нас, настоящих мастеров, не интересуют пустяковые побрякушки – кубки и медали, правда? – спросил Генри. – Нам подавайте побрякушки побольше и посущественней, да, Наверн?

– Тебе нужна Шляпа, – бесстрастно ответил Чудакулли. Воздух буквально гудел.

– Да. Конечно.

Воцарилась угрожающая тишина, в которой происходил поединок воли. Думминг Тупс решил, что раз он занимает в университете двенадцать важных должностей, то теоретически в одном лице представляет целый комитет и, следовательно, очень умен, а значит, должен вмешаться.

– А ваша ставка, де… сэр?

Чудакулли слегка повернулся к нему и прорычал:

– Только через мой…

Среди старших волшебников послышалось какое-то шевеление, и до Думминга донесся обрывок фразы:

– …вот именно.

– Я запрещаю! – воскликнул Думминг.

– Запрещаешь? – переспросил Генри. – У тебя еще молоко на губах не обсохло, юный Тупс.

– Совокупное количество должностей, которые я занимаю в университетском совете, теоретически означает, что я его полностью контролирую, – заявил Думминг, стараясь выпятить впалую грудь, пусть даже она была не создана для выпячивания. Но ему придавал сил праведный гнев и изрядная толика ужаса при мысли о том, что будет, когда он выдохнется.

Спорщики слегка расслабились в присутствии червя, который вдруг поднял голову и заговорил.

– Неужели никто не заметил, что в твоих руках сосредоточена такая власть?

– Я заметил, сэр. Правда, я сразу понял, что это – уйма ответственности и тяжелой работы. Никого из вас, изволите видеть, не волнуют детали. Теоретически я должен отчитываться перед другими, но другие – это тоже я. Вы даже не представляете, сэр. В том числе я исполняю обязанности камерария, а это значит, что если вы, аркканцлер, упадете мертвым по какой-либо иной причине, помимо законной преемственности в рамках традиции наследования Шляпы по смерти предыдущего владельца, я буду возглавлять университет, пока не выберут следующего аркканцлера. Учитывая природу волшебства, это означает «пожизненно»; в таком случае библиотекарь, будучи легко опознаваемым и вполне компетентным членом старшего университетского состава, попытается сложить с себя обязанности, и если ему это не удастся, волшебники, следуя официальной процедуре, повсеместно начнут сражаться друг с другом за Шляпу, извергая из всех отверстий огонь, голубей, кроликов и бильярдные шары, что повлечет за собой большие человеческие жертвы… – Сделав короткую паузу, Думминг продолжал: – Именно поэтому некоторые слегка тревожатся, когда видят, что могучие волшебники ссорятся. Все это, господа, я сказал, чтобы дать вам время хорошенько обдумать свои намерения. Кто-то же должен был вмешаться.

Чудакулли откашлялся.

– Спасибо за напоминание, Тупс. Мы еще обсудим этот вопрос. Ты совершенно прав. В конце концов, сейчас не старые времена.

– Намек понят, – сказал Генри. – Хотя теоретически для кого-то они станут старыми временами.

Грудь Думминга продолжала бурно вздыматься.

– Верно подмечено, – произнес Чудакулли.

– Кажется, кто-то упомянул карри? – спросил Генри, столь же осторожно. У Думминга возникло ощущение, что у него на глазах два престарелых дракона ведут диалог при помощи еще более древнего учебника по этикету, написанного монашками.

– До ленча еще далеко[13]. Знаешь что? Почему бы тебе не воспользоваться нашим гостеприимством? Насколько мне известно, твою комнату оставили нетронутой, хотя, говорят, из-под двери выползли несколько очень странных созданий. И, может быть, ты не откажешься присутствовать на завтрашнем банкете?

– У вас банкет? – переспросил Генри.

– Да! И я буду просто счастлив, если ты согласишься, старина. Мы принимаем у себя самых уважаемых горожан. Соль земли, можно сказать. Чудесные люди, если только не смотреть, как они обращаются с ножом и вилкой. Чертовски приятные собеседники, если накачать их пивом.

– Забавно, но не таковы ли и волшебники? Разумеется, я принимаю твое приглашение. Сто лет не бывал на банкетах.

– Правда? – сказал Чудакулли. – А я думал, у вас пиры что ни вечер.

– У нас весьма ограниченный бюджет, – ответил аркканцлер Коксфорда. – В конце концов, это правительственный грант.

Воцарилась тишина, как будто Генри сказал, что у него умерла мать.

Чудакулли похлопал его по руке.

– Соболезную.

Он остановился в дверях зала и повернулся к Думмингу:

– Нам нужно обсудить некоторые чрезвычайно важные вещи, Тупс. А ты не давай им тут рассиживаться! Выясните, что такое настоящий футбол!

Старейшие представители преподавательского состава облегченно выдохнули, когда двое аркканцлеров удалились. Большинство профессоров были достаточно стары, чтобы помнить как минимум две ожесточенных битвы между разными партиями волшебников. Самую страшную из них удалось привести к завершению лишь благодаря тому, что у Ринсвинда оказалось полкирпича в носке.