Но нет, это был не яд.

Маг был единственным, кто понял, что с ними происходит, и поспешно зашептал начальные слова противоборствующего заклинания… Но либо он слишком поздно опомнился, либо заговорил очень неуверенно: завершить заклинание ему уже не удалось — окончание так и застряло в глотке.

Отряд был полностью выведен из строя, а окна затянула теперь уже явно видимая синяя дымка, блокирующая дорогу к отступлению. Несколько солдат все же нашли в себе силы, чтобы броситься на решетки, но вокруг уже заплясали языки странного голубого пламени, более похожего на порождение тьмы, нежели на порождение света. И чем больше слабели люди, тем ярче светилось пожиравшее их синее пламя.

Герцог, все еще ощущая на бедре дрожь меча Удачи, выхватил его из ножен и рванулся сквозь оплетавшие его липкие огненные языки. Он упал на каменный пол и стал кататься по нему, чтобы сбить колдовской огонь. Ему казалось, что еще совсем чуть-чуть — и он развеет колдовство, одолеет магическую преграду, и…

* * *

Двое солдат торопливо спускались по лестнице вниз; они несли соломенный тюфяк, на котором бессильно раскинулось тело сира Эндрю. Им уже удалось протолкаться сквозь толпу на первом этаже и миновать дверь, в которую ломился боезверь. Теперь их путь лежал в тюрьму, из которой начинался тайный ход — последняя надежда обитателей осажденного замка.

Наконец солдаты ступили на ведущую в подвал длинную лестницу. Все наружные двери замка уже были блокированы боезверями. Сверху доносились человеческие вопли и истошный крик домашнего скота, а по стенам плясали отблески пожара; но внизу пока что было тихо.

В другой обстановке несущие короля солдаты обязательно обратили бы внимание на странное синеватое мерцание под аркой свода в конце коридора и ударились бы в бегство. Но сейчас они точно знали, что у них нет пути обратно. Они опустили свою ношу на пол, и один из солдат поспешил к камере, чей секрет знали лишь избранные. Он собирался открыть потайной ход и проверить, не завладели ли им враги. Второй выхватил нож и, прислонившись к стене, позволил себе немного отдохнуть, не забывая зорко поглядывать по сторонам. Еще минуту назад он без малейшего колебания был готов отдать свою жизнь за сира Эндрю, но, взглянув вниз, сквозь решетки, солдат заколебался и на его залитом кровью лице отразился откровенный ужас.

Сир Эндрю очнулся, моргнул и попытался откинуть наброшенный поверх доспехов плащ и сесть на своем соломенном тюфяке. Когда ему удалось сфокусировать взгляд, он увидел в конце коридора неспешно облизывающий решетку сотнями ледяных языков колышущийся синий мрак. Там же лежали тела семнадцати человек, и жизни в них было не больше, чем в свечном огарке.

Один из мертвецов все еще цеплялся за решетку, и рот его был раскрыт в беззвучном вопле.

Сир Эндрю узнал его.

— Ах, Капару, Капару… — прошептал он. — Мне жаль тебя… Мне очень жаль… Но я уже ничем не могу тебе помочь.

Объятая синим пламенем фигура почернела, начала корчиться, и в огненных конвульсиях ее рот то закрывался, то снова открывался… Но ни звука не доносилось с той стороны.

Старый рыцарь говорил с трудом, но его голос был по-прежнему звучным:

— Я же сказал тебе, Капару, что ты мой единственный узник-человек. Но у меня были и другие… как ты уже успел убедиться. Этого не удержали бы ни каменные стены, ни стальные решетки… Только дама Йолди знала, что с ним делать. И не отпускала его. Когда мы его нашли, он уже был наполовину парализован в результате небольшой стычки с Эрдне, две тысячи лет тому назад.

Капару продолжал извиваться в потоке синей тьмы. Его пальцы все еще цеплялись за решетку, а волосы мотались из стороны в сторону — казалось, что он, как и прежде, внимательно слушает сира Эндрю.

— Да, конечно же, он демон. — Слова давались старому рыцарю с трудом, и все чаще его речь прерывалась судорожным дыханием. — И мы так никогда и не узнаем его имя… А убить его тоже нет никакой возможности, потому что нам неизвестно, в чем у него держится жизнь. Но отпустить его просто так было бы слишком жестоко по отношению к людям… И мы… оставили его здесь. И я повелел расширить окна в темнице и удерживать его в них — все гордыня моя… Я, видишь ли, возмечтал… что однажды и демона обучу добру. Если он увидит благодатные, залитые солнцем земли и счастливых… хоть время от времени… под моим управлением людей, то проникнется… Я понимаю… я был самонадеянным глупцом. И не подумал о тех, кто захочет войти в эти окна. Как непредусмотрительно!

Отправившийся на разведку солдат вернулся и прошептал пару слов на ухо своему соратнику. Второй солдат спрятал нож, и они снова подняли тюфяк сира Эндрю и понесли его вниз по лестнице. Не обращая внимания на слабые протесты своего повелителя, двое верных слуг тащили тюфяк туда, где их король окажется, по их мнению, в безопасности. Чуть погодя дверь спрятанного в одной из камер потайного хода тихо захлопнулась за их спинами.

На несколько минут в донжоне воцарилась полная тишина — синее пламя пожирало свои жертвы абсолютно беззвучно, но затем дверь камеры — той, что была с окнами, — с лязгом отворилась и из нее вывалилось человеческое тело. Зажав в руках обнаженный меч, человек катался по полу, пытаясь сбить языки охватившего его синего пламени. И ему это удалось — раз лизнув клинок, синяя тьма разочарованно отступала.

Но дверь камеры так и оставалась открытой.

Собрав последние силы, человек с мечом ухватился за решетчатую дверь и захлопнул ее, вызвав в ответ негодующую вспышку синего пламени.

Откатившись в сторону, он стал собирать силы для того, чтобы встать на ноги.

— Повезло… — шептал он. — Ох как повезло…

Но битва с демоном лишила его последних сил — меч выскользнул из дрожащих пальцев и упал на пол. А затем, через несколько секунд, клинок вдруг сам пополз по полу. Словно его притягивала к себе чья-то рука.

А еще через пару секунд в донжон спустился мальчишка в лохмотьях, с плохо залеченным шрамом на щеке и весь в свежих царапинах. На нем были перевязь и ножны, а в правой руке он сжимал меч, явно себе не по росту.

Увидев синее мерцание и простертого у своих ног человека, он остановился. Затем наклонился и поднял левой рукой ползущий к нему меч. Теперь в его руках было два клинка, и мальчик внимательно оглядывал их, переводя взгляд с одного на другой. И чем дольше он смотрел, тем большее удивление выражало его лицо.

Но тем временем человек исхитрился подняться, и он увидел, что его меч в руках у кого-то другого! С отчаянным криком, выхватив кинжал, он бросился на мальчика.

В первую секунду ребенок испуганно отпрянул. Но клинок в его левой руке словно сам по себе рванулся вперед. Его острие нашло в шлеме атакующего трещину не шире волоска и устремилось в нее как можно глубже, туда, где плоть…

Хлынула черная в синем свете кровь, герцог Фрактин прошептал:

— Тебе повезло… — упал и затих.

Марк бросил взгляд на тело и увидел всего лишь одного из наемников, одетых в цвета герцога.