Габриель шагнул вперед, в его глазах промелькнула тень насмешки.

– Думаю, сударь мой Никлис, ты бы испугался путешествия по воздуху!

Никлис почувствовал злость, но потом кивнул.

– Немного, – признался он.

– Ну что ж, тогда мой совет, – улыбнулся Габриель. – Чтобы не упасть, будь хладнокровен.

Никлис задумался над его словами. И внезапно обомлел – Габриель Грау неожиданно шагнул вперед и оказался в пустом оконном проеме.

Он встал на самый край, опираясь на одни лишь пятки. Потом поднял правую ногу и улыбнулся еще шире.

– Будь хладнокровен, чтобы ни случилось, – сказал он. – Смотри бездне прямо в глаза!

Никлис даже дышать перестал, глядя на то, как Габриель балансирует над пропастью, стоя на одной пятке. При этом он не переставал улыбаться. Фей Корл покинул его плечо и полетел в ночь, словно светлосерая невесомая бабочка.

– Вот мы где – у самой границы Ярмаланда! – провозгласил Габриель. – Говорят, там внизу полно серебра!

Восхищенный Никлис высунулся из окна. Он увидел узкое, поросшее травой и кустами, плато, которое заканчивалось обрывом, его край странно светился во мраке.

Габриель показал на него рукой.

– Тому, кто захочет добыть серебра, придется иметь дело со снегом и льдом… Но фогт говорит, что будет построена платформа, которую будут спускать вниз с обрыва.

Он шагнул с подоконника окна обратно в зал. Никлис с облегчением выдохнул.

– Праздник зовет!

И Габриель, издав звонкую трель, исчез из зала вместе с Корлом, летящим следом.

Никлис остался один в темноте.

Но неожиданно тишину прорезал негромкий девичий смех.

Никлис прокрался в следующую залу. Здесь тоже было темно, но смех звучал более отчетливо.

У окна в дальнем конце залы виднелось два силуэта. Никлис подобрался поближе и неожиданно понял, кто это был.

– Самуэль?

Его брат и фрёкен Ловиса стояли рядышком в темноте. Совсем близко друг к другу – но при виде Никлиса оба, как по команде, отпрянули назад. Перед этим руки Самуэля играли с концами платка девушки, но когда он резко отскочил назад, платок слетел с ее плеч и упорхнул в окно. Ветер подхватил его и понес.

– Нет!

Красный платок Ловисы в последний раз промелькнул во мраке и исчез в Ярмаланде.

Только Йоран собрался поднять очередной кубок с вином, как чья-то рука помешала ему это сделать.

– Достаточно, братец! – сказал ему Самуэль, негромко, но решительно. Откуда ни возьмись он вместе с Никлисом возник за спиной Йорана в пиршественной зале.

Был глухой час ночи, и пир в королевской зале постепенно затихал, но Йорану хотелось, чтобы он никогда не заканчивался. Он сердито уставился на братьев.

– Почему это мне нельзя выпить?

Действительно, почему? Ему позволили пировать вместе со всеми, даже пить дорогое немецкое пиво. Ведь он был героем, а фогт угощал всех бесплатно.

– Вспомни дядюшку Стейна, – тихо сказал ему Самуэль.

– К тому же ты нужен нам трезвым как стеклышко, – добавил Никлис и, наклонившись к брату, прошептал тому на ухо: – Идем, дело есть.

Йоран позволил вытащить себя из-за стола и неохотно потащился прочь из зала, вглубь замка. По дороге он видел другие залы, где смеялись, пели песни или просто разговаривали. Но братья вели его все дальше и дальше по коридорам замка, вниз в подвал, где теперь располагались их спальные покои.

– Вот, – показал Никлис. – Смотри сюда. – И он показал на одну из длинных веревок братьев, которая лежала свернутая у двери вместе с железным крюком.

– Мы с Самуэлем собираемся сделать вылазку, – объяснил Никлис. – Мы спустимся с обрыва до уступа, что позади замка.

– Нам нужно достать платок, – пояснил Самуэль, – который потеряла фрёкен.

– Платок? – удивился Йоран. – И вы полезете туда из-за такой мелочи?

– Это платок ее матери, – терпеливо объяснил ему Самуэль. – Фрёкен Ловисе будет очень его не хватать.

– Заодно произведем небольшую разведку, – добавил Никлис. – Вдруг кто-нибудь из этих тварей перебрался на ту сторону?

– Когда? – спросил Йоран.

– Завтра с утра… Как только рассветет.

Йоран промолчал. Он думал о Хасверосе и богине Хель, что живет в бездне.

– Мы хотим, чтобы ты отправился с нами, – сказал Никлис. – Нам нужен искусный скалолаз.

Йоран уставился на веревку. Честно говоря, он был не прочь по ней спуститься. Более того, он даже хотел этого.

Тогда братья зауважали бы его еще сильнее.

– Вот и славно, Йоран. Значит, ты с нами. Мы разбудим тебя.

Во сне Ристин слышит чей-то голос. Спокойный женский голос.

– Ты жива? – шепчет он ей в самое ухо.

Ристин просыпается.

– Я – Хель, – продолжает голос. – Я вижу все. Скоро мы встретимся с тобой.

Ристин вздрагивает и отрывает глаза.

Среди скал брезжит холодный рассвет. Ее сон был глубок и долог, но теперь она окончательно проснулась. Платок, что вылетел вчера из замка, лежит на траве неподалеку, а значит это никакой не сон.

А в ушах по-прежнему шарики Хель. Ристин вынимает их и задумчиво разглядывает. Они выглядят как обычно, все такими же сияющими, какими были, когда она получала их от своей матери… И все-таки каким-то образом шарики разговаривали с ней.

Но она не успевает додумать эту мысль до конца, как ее чуткий слух улавливает неясные звуки.

Они исходят из замка на горе Салаяк, но теперь это не смех и не музыка. Чьи-то негромкие голоса, которые не затихают, а становятся лишь громче, словно приближаются.

Ристин поднимает голову. Утренний свет уже достиг плато. Она прищуривается и смотрит на гору – и внезапно нечто длинное, разматываясь, падает вниз и остается висеть над обрывом.

Веревка.

Наверху какое-то движение: в одном из нижних окон замка промелькнули три тени. Это они сбросили веревку. И теперь тени одна за другой цепляются за нее и осторожно выбираются из окна. И начинаются спускаться вниз.

Меченосцы. Совсем небольшой отряд. Странно, что им могло здесь понадобиться?

Ристин знала, что рано или поздно, но они появятся. Иначе и быть не могло. Люди никогда не могут усидеть на одном месте. Они постоянно в движении, постоянно рвутся к чему-то новому.

Повинуйся, защищай и сражайся.

Ристин убирает шарики Хель. Потом неслышно встает и поднимает спящего Дхора. Она не сможет драться, пока не убедится, что он в безопасности.