Эта форма мимики резко отличается от той, которая состоит в ударении себя по лбу, в перебирании волос, в поглаживании подбородка или в почесывании носа. Весьма вероятно, что все эти движения имеют целью подействовать возбуждающим образом на головной мозг и облегчить его работу. Трение кожи лица могло бы привести к тому же результату путем поверхностного раздражения периферических нервов, ближайших к головному мозгу. Я тем более склонен согласиться с этим объяснением, что почесывают особенно часто волосистую часть головы и лоб, гораздо реже нос, щеки и подбородок. Доказательством того, что механическое действие на головной мозг может облегчать его работу, служит факт, что у многих людей мысль деятельно работает только во время езды в экипаже, верхом, или на лодке. Каждый головной мозг имеет свои индивидуальные особенности, а главная цель умственной мимики у всех людей состоит в облегчении работы головного мозга.

Если от анализа перейти к синтетическому изучению умственной мимики, то получится несколько картин, которые в своих различных выражениях представляют специальные виды мозговой работы. Вот главные из них:

Внимание

Размышление – уже рассмотренные при аналитическом исследовании

Созерцание

Воспоминание. Взгляд устремляется то вверх, то вниз, и глаза закрываются; при этом сильно трут себе лоб ладонью или различным образом ударяют по нему. В этом случае вполне очевидно, что толчками пытаются возбудить молекулярные движения головного мозга.

Работа речи. Лицо разгорается; глаза, шея, туловище, руки, пальцы принимают деятельное участие в мысли, выражаемой словами; известный жест то отмечает паузу и оттеняет мысль, то он выполняет роль хора древней трагедии. Речь является главным действующим лицом, а жесты – хором, который следует за мыслью, с тем, чтобы ее подкреплять и дополнять. Никто не может сделаться великим оратором, не умея хорошо управлять своими жестами, а у некоторых красноречивых людей жест выходит даже красивее и эффектнее самой речи. Несоответствие между жестом и словом самым неприятным образом выказывает посредственность ума, и часто его одного достаточно, чтобы засвидетельствовать, что речь заучена наизусть, но не продумана. Наоборот, у людей, трудно владеющих языком, жест слишком забегает вперед и как будто тянет за собою слово из тесной тюрьмы, где оно суетится и бьется, отыскивая выхода.

Можно было бы написать целый том на эту тему; но и сказанного будет достаточно, чтобы определить задачу и указать, каким путем следует добиваться ее решения. Впрочем, в старых и новых сочинениях об ораторском искусстве содержатся превосходные материалы, которые достаточно было бы сгруппировать по научному методу, чтобы вывести законы, управляющее высокой и удивительной гармонией между словом и жестом.

Работа механическая, художественная, научная. Эти различные формы интеллектуальной работы имеют также различные мимические выражения. Человек, занимающийся механическим трудом, и скульптор выражают почти одинаково свою внутреннюю работу, и в мышцах руки и рта у них сосредоточивается своеобразное мимическое выражение, которое я назвал бы пластическим. Впрочем, есть некоторые, почти неуловимые жесты руки, свойственные лишь скульпторам, кажется, будто камень под их пальцами делается живым и начинает говорить; красноречивая стенография их движений дает понятие о том, каким образом форма, задуманная в голове артиста, переходит через его пальцы и воплощается в пластическом материале, послушном его вдохновению.

У живописца, наоборот, в мимике больше участвуют глаза, чем рука или рот; глаза его с беспокойством ищут перспектив, красок и фигур, которые отвечали бы внутренней мысли художника.

Научная работа слишком разнообразна, чтобы выражаться одной и той же мимикой; говоря вообще, ее мимика представляет смесь выражений внимания и размышления. Но она значительно видоизменяется, смотря по орудиям и способам, которыми пользуются для отыскания истины.

Работа поэтическая или работа воображения. При этой работе воображение и волнения часто играют важную роль; от тех же специальных условий зависит сила и одушевленность мимики; впрочем, напряжение освобождающейся энергии бывает при этом настолько велико, что оно само по себе может придать мимике экспансивный и эксцентрический характер. Только посредственности, не имеющие никакого понятия о том, что такое вдохновение, способны думать, что можно писать изысканно (di maniera) и увлекать других, не вложив ни «одной искры чувства в свое произведение. Старик Гораций, глубокий знаток в деле творчества, много уже веков тому назад, произнес остракизм против подобных господ. «Si vis me flere, dolendum est primum ipsi tibi (если хочешь меня растрогать, пострадай прежде сам)», – писал он. Все те классически страницы, в стихах или в прозе, которые заставляют нас плакать или парить в высших и идеальных сферах, – все они, наверное, были написаны дрожащею рукою волнения и под влиянием того божественного вдохновения, которое потрясает и приводит в трепет все внутренности писателя.

Я готов утверждать, что почти всякая работа в сфере искусства или науки, раз она возвышается до степени творчества, получает свой особенный мимический характер, который определяется степенью, а не свойством возбуждения. Есть выражения, свойственные только гению, и если бы мы обладали таким фотометром, который позволял бы измерять силу света, исходящего из глаза, то вероятно мы могли бы сделать правильную оценку известной статуи, картины, поэмы или книги, судя по блеску лучей, сверкающих в зрачке художника или писателя.

Однажды я воспользовался своего рода фотометром, хотя и очень грубым, с тем, чтобы определить, действительно ли один из моих молодых друзей заперся в своей комнате с целью заняться своею литературною работою, которую он должен был представить на конкурс. Я неожиданно позвал его под предлогом весьма срочного дела, – и в тот момент, когда он только что вышел из своей добровольной тюрьмы, его вдохновленный взгляд и пламенное лицо уже показали мне то, что я желал узнать. Скорее женщине удастся скрыть свою счастливую любовь, чем гениальному человеку сделать незримым живущего в нем бога.

Выражение творческого гения одно из самых прекрасных и самых возвышенных проявлении человеческой мимики. Надо быть гениальным и самому художнику, чтобы с помощью искусства передать такое выражение. Все мы можем испытывать гнев или удовольствие, отчаяние или любовь; но гениальность – привилегия очень немногих, и блеск глаз, в котором проявляется творчество артиста, такая драгоценность, перед которой бледнеют все в мире бриллианты и сапфиры.

Лафатер, глубокий наблюдатель, друг многих гениальных людей, может быть и сам гений, написал об этом предмете несколько превосходных страниц, из которых, в заключение этой главы, я хотел бы предложить читателю, следующую выдержку:

…Впрочем, каков бы ни был гений, его характер и свойства всегда лучше всего отражаются в глазах. Ищите его именно во взгляде, в одушевляющем его огне, и в особенности в очертании верхнего века, рассматриваемого в профиль. За неимением другого, я всегда придерживаюсь этого признака, и он никогда меня не обманывал. Пока я не взгляну на этот контур, я не могу сказать, что человек мною уже осмотрен. Если эта единственная черта даст положительное и определенное указание, то до остального мне мало дела. Если иногда у меня нет времени или случая подробно рассмотреть физиономию, я рассматриваю, по крайней мере, верхнее веко. Часто мне больше и не надо для приблизительного, но достаточного определения умственных способностей ребенка, хотя вообще я не люблю выводить свои заключения по выражению лица, которое еще не вполне сформировалось…