– Что ж, можешь сказать им, чтобы прекращали судачить. Нет у меня романа с ветеринаром, я даже не встречаюсь ни с каким ветеринаром и не хожу с ним на свидания! Я только один раз была с ним в баре, понятно?

– А я слышала, что он такой милый молодой человек, и жители его очень уважают; к тому же он весьма преуспевает. Видимо, у него большая практика.

– Мам, он мне просто друг. Мне сейчас не нужны отношения.

– А я слышала совсем другое, милочка, – прочирикала она и наклонилась к моему уху. – Насколько мне известно, вашим играм вчера помешали, не так ли? – Она толкнула меня в ребра. – Когда вы целовались и обнимались!

– Господи Иисусе, ты-то откуда…

– О, Филли сказала, что сегодня утром в деревню приезжала Аннабел Даберри. Стояла в очереди в булочную и так смеялась над вчерашним происшествием – не со зла, милочка. Думаю, все за тебя искренне рады. – Она простодушно кивнула и положила руку мне на плечо. – Честно. Особенно после твоего несчастья все так довольны, что ты наконец обрела новую любовь.

– Мам, он не новая любовь! – вскричала я, чем сильно напугала мамочку, так что она даже сменила свой приподнятый тон на совершенно новый, приглушенно-таинственный, даже зловеще-мистический и – честное слово! – почти что заинтриговавший меня.

– Знаешь, Рози, что со мной недавно случилось?

– Умираю от любопытства, мама.

– Представляешь, по дороге домой от Марджори я зашла в «Мензиз» за плиткой шоколада. И вот я прохожу мимо полки с журналами, и угадай, что падает с полки? Плюхается прямо мне под ноги?

– Что? – обрадовалась я, вознадеявшись, что она поменяет тему.

– Журнал «Невеста»! – торжествующе воскликнула она. Выдвинула кухонный ящик и победно потрясла журналом в воздухе. – И знаешь, на какой странице он раскрылся?

– Удиви меня, – процедила я сквозь зубы, слабея под ее атакой.

Жестом триумфатора она распахнула журнал.

– Тосты, этикет и платья для второй свадьбы! Мистика, правда?

Я пристально посмотрела на нее. Прямо в ее круглые бледно-голубые глаза. Потом вырвала журнал у нее из рук, порвала его прямо посередине и выбросила в помойное ведро.

– В самом деле мистика, мам. И лучше бы этой мистике не показываться из потустороннего мира. А теперь, с твоего позволения, я заберу Айво у папы. И нет… – Я резко развернулась, когда она засеменила вслед за мной, чуть не врезавшись мне в спину. – Нет и не будет никакой второй свадьбы!

– Но…

– И не будет никаких тостов…

– Но Рози, дорогая…

– И не будет платья для матери невесты, и знаешь почему?

Она упрямо надула губки:

– Почему?

– Потому что не будет никакой невесты, черт возьми! Мама, я не собираюсь, повторяю – не собираюсь замуж!

С этими словами я развернулась на каблуках и выскочила из кухни.

Как вы наверняка догадываетесь, после праздников я почти с радостью покинула «Высокие ели». Мамочка то и дело зажимала меня в углу с мистическими разговорами; Филли и Майлз непрерывно огрызались друг на друга, а папа норовил увильнуть при малейшей возможности. Я будто в сумасшедший дом попала. Я поняла, что при жизни Гарри у вменяемых членов моей семьи – мама к ним не относится – имелась общая цель. Им было против кого объединиться, сплотить усилия; глядя на него, все могли закатить глаза. Да, подумала я, с облегчением возвращаясь в коттедж, надо же, как необычно. Можно сказать, что в последние пару дней мне почти – почти! – стало его не хватать.

Шины захрустели по гравиевой дорожке. Я обогнула большой дом, вглядываясь в темные окна со средниками в поисках признаков жизни. Так ничего и не увидев, проехала по конюшенному двору и окольной дорожкой выехала к коттеджу. Внутри был жуткий холод; как только я вошла, в лицо ударил сырой воздух: дом словно упрекал меня за то, что им так долго пренебрегали. Мне срочно нужно было в магазин – пополнить запасы в чулане, но я знала, что вернуться в эти арктические условия будет просто нестерпимо, так что я принялась носиться по дому и включать обогреватели, потом взяла дрова из-под маленького навеса на улице и попыталась растопить камин. И только мне удалось разжечь огонь с помощью кусочка газеты, как зазвонил телефон. Я выругалась, бросила газету, которая тут же вспыхнула и прогорела, и потянулась к трубке, не снимая перчаток.

– Алло?

– А, вы вернулись. – (Я узнала тягучий выговор Аннабел.)

– Да, только что вошла.

– Превосходно. Понимаете, отец Марты до сих пор при смерти, будь он проклят, и у меня дел по горло. Так вот, я подумала, не окажете ли вы мне услугу и не сбегаете в магазин?

Я оторопела и секунду молчала.

– Понимаете, утром у меня самолет – возвращаюсь в Штаты, побыть с моими родителями. – (Ура! Аллилуйя!) – Дома полный разгром, дети шныряют как ненормальные, – по-моему, пока меня не было, у них окончательно снесло крышу. Так вы не против, Рози? Я буду так благодарна. – В ее голосе появились противные ноющие нотки.

– Ладно, – поколебавшись, произнесла я. – Я все равно собиралась за покупками, так что…

– Потрясающе.

Раздался щелчок, и до меня дошло, что она повесила трубку. Я ошарашенно пялилась на свой телефон, потом начала тихо закипать. Значит, теперь ты стала посудомойкой и девочкой на побегушках, да, Рози? Как же твое обещание больше не быть слабовольной мямлей? И ничего не изменилось. Чтобы усмирить гнев, я пару раз глубоко вздохнула, как нас учили на предродовых курсах – так и знала, что когда-нибудь они мне пригодятся, – проверила, что камин разгорелся, взяла маленькую ручку Айво в перчатке в свою руку и с мрачным видом пошла по дорожке к дому.

Она явно следила за мной из окна, потому что как только я подошла, дверь черного хода открылась.

– Наконец-то. – (Она высокомерно помахала у меня перед носом листком бумаги.)

Я поборола желание ляпнуть: «Эй, миссис Даберри, неужели так уж необходимо быть настолько противной?» И с интересом взглянула на нее.

Сегодня у нее был особенно юный и невинный вид, будь она проклята: с головы до ног одета в нежный, как шерсть котенка, кашемировый ансамбль из леггинсов и кофточки. Кашемир облегал ее тоненькую фигурку, и казалось, что вся она состоит из мягких, бесшовных серых изгибов. Ее можно было бы отнести к исключительным природным красотам, а вот я, в старой телогрейке, фетровой шляпе и с младенцем в охапку, задыхающаяся после тяжелого подъема на холм, вполне сошла бы за историческую развалину. Интересно, она моложе меня? Я улыбнулась, как мне показалось, исполненной благородства улыбкой.

– Спасибо, Аннабел, – пробормотала я, взяв у нее список: надеюсь, она поняла, что пусть я и засохшая старая кошелка, но с возрастом хотя бы научилась хорошим манерам.