22 апреля (3 мая) отряд Сорокина неожиданно появился у крепости Бриндизи. Французский гарнизон во главе с комендантом крепости в панике бежал. Вот что писал Ф. Ф. Ушаков русскому посланнику в Константинополе В. С. Томаре о взятии Бриндизи («Бриндичи»):

«Милостливый государь Василий Степанович! С удовольствием имею честь уведомить ваше превосходительство, что неаполитанского владения город Бриндичи и крепость при оном отрядами нашими от французов освобожден. С всеподданейшего рапорта его императорскому величеству и с письма губернатора города Летчи, к неаполитанскому консулу писанного, прилагаю копии, из которых усмотреть изволите, в какой робости находятся теперь французы. Коль скоро увидели они приближающуюся нашу эскадру к Бриндичи, из-за обеда без памяти бежали на суда и ушли; оставили весь прибор свой на столе, собранные в контрибуцию деньги и серебро, ничего из оного взять не успели. С таковым добрым предзнаменованием ваше превосходительство поздравить честь имею».18

От Бриндизи отряд Сорокина пошел вдоль берега Италии до города Манфредония, где 9 (20 мая) был высажен десант в составе около 600 человек. Десант возглавил командир фрегата «Счастливый» капитан 2 ранга Белли.

Григорий Григорьевич Белли был в числе лучших офицеров ушаковской эскадры. В сражениях при Фидониси 3 (14) июля 1788 г., в Керченском проливе 8 (19) июля 1790 г., у Тендры 28–29 августа (8–9 сентября) 1790 г., у Калиакрии 31 июля (11 августа) 1791 г. он показал себя первоклассным морским офицером. В Средиземном море Белли отличился и при Цериго (Чериго), и при Занте, и под Корфу.

Высадившись в Манфредонии, Белли начал свой победоносный поход к Неаполю. С чисто военной стороны поход был настолько блестящим для русского оружия, что Павел, давая за него Белли очень высокую награду — орден Анны I степени, воскликнул: «Белли думал меня удивить; так и я удивлю его». В течение примерно трех недель небольшой русский отряд не только взял Неаполь, но и освободил от французов две трети Неаполитанского королевства.

Неаполитанский министр Мишеру, сопровождавший отряд Белли, писал Ушакову 13 (24) июня из Неаполя: «Я написал вашему превосходительству несколько писем, чтобы уведомить вас о наших успехах. Они были чудесными и быстрыми до такой степени, что в промежуток 20 дней небольшой русский отряд возвратил моему государю две трети королевства. Это еще не все, войска (русские — Е. Т.) заставили все население обожать их. Не было ни одного солдата, а тем более ни одного офицера, который оказался бы виновным в малейшем насилии или инсубординации или грабеже. Вы могли бы их видеть осыпаемыми ласками и благословениями посреди тысяч жителей, которые называли их своими благодетелями и братьями. До сих пор они показали себя самыми дисциплинированными солдатами: а в Портичи они обнаружили всю свою доблесть. Колонна в тысячу патриотов (французов и неаполитанских республиканцев — Е. Т.) приближалась к Портичи от Торре дель-Аннунциата; против них было выслано лишь 120 русских солдат, и русские бросились в штыки на превосходившего их в десять раз неприятеля. Триста французов было перебито, 60 взято в плен, остальные разбежались и были истреблены окрестными крестьянами. Русские забрали при этом пять пушек и два знамени. Я не могу не заметить, до какой степени это дело покрыло ваших русских славой. С этого момента весь народ (неаполитанский — Е. Т.) возложил все свои надежды и упования на присутствие таких храбрых людей». Мишеру выражает, надежду вскоре увидеть в Неаполе самого Ушакова и, передать ему «маленькую русскую армию, которой мы (неаполитанцы — Е. Т.) обязаны спасением королевства»10.

Выживший из ума старик посол Гамильтон, в руках которого побывала копия этого письма Мишеру Ушакову, снабдил письмо злобными и тупыми замечаниями — клеветническими выпадами против русских, имевшими целью смягчить болезненное для самолюбия Нельсона впечатление от восторженных похвал неаполитанского министра по адресу русских матросов и солдат. Ясно, что и другие чужие письма перехватывались британским посольством и уже оттуда направлялись к Нельсону.

Письмо Мишеру вполне согласуется с рядом других аналогичных свидетельств, показывающих, что русские, и только русские, оказались способными справиться с французскими оккупантами, далеко превосходившими их своей численностью.

При этом заметим, что в другом документе, исходящем от Мишеру, он подтверждает драгоценные для нас показания о благородной защите «якобинцев» русскими моряками. Вот что читаем в письме Мишеру неаполитанскому посланнику в С.-Петербурге, дюку де Серра-Каприола. Письмо это сохранилось в нашем архиве не в подлиннике, а в русском переводе. Оно относится к русской победе под Портичи.

«…но 14-го числа (мая-Е. Т.) войска российские увенчались беспримерною славою: узнав, что около тысячи мятежников напали при Портичи на малый отряд наших войск, послали мы туда 125 человек всегда победоносного войска с двумя полевыми орудиями, кои прибыли на место сражения в самое то время, когда превосходство сил злодеев принудило было войска королевские к отступлению. После нескольких пушечных выстрелов герои ударили в штыки и в одно мгновение одержали победу; бунтовщики потеряли 300 человек убитыми и 60 пленными, 5 пушек, 25 лошадей и одно знамя; остатки их рассеяны совершенно. У нас убито только три человека и несколько ранены, которые, однако, теперь уже все здоровы.

Вам должно быть известно, что несколько дней у нас продолжалось беспокойство в народе: над якобинцами истинными и мнимыми жестокие производились истязания, грабежи и неистовства, как от народа, так и от легких войск; но русские во все сие время занимались лишь укрощением предававшихся ярости и восстановлением тишины; целые восемь дней ими лишь одними хранилось общее спокойствие, и они единодушно всеми жителями провозглашены спасителями города. При осаде Сант Яго отправляли они должности пионеров, артиллеристов и простых солдат и много способствовали к завоеванию сего города…»20. Русские спасли город от грабежа монархических шаек и разбойничьих подвигов «руффианцев».

Кроме традиционной храбрости русских моряков и солдат, нужно отметить, как одну из причин их молниеносных успехов, еще одно обстоятельство-враждебное отношение населения королевства Обеих Сицилий к французам, как к захватчикам.

Не углубляясь в подробный анализ социально-политической обстановки в королевстве Обеих Сицилии и не повторяя того, что сказано о причинах непопулярности французов среди населения Ионических островов, укажем лишь, что приход французов в Южную Италию не был воспринят большинством крестьянского населения как освобождение от феодальных уз. Во-первых, французы, следуя по сельским местностям Апулии и Калабрии, вели себя не как освободители, а как завоеватели, требуя провианта и отбирая перевозочные средства сплошь и рядом путем грабежа и насилий. Во-вторых, добравшись до Неаполя и провозгласив там «Партено-пейскую республику», французское командование фактически не провело никаких социальных реформ, которые могли бы вызвать в самом деле симпатии к французам населения королевства или многочисленной в Неаполе городской бедноты. Даже та часть образованного общества, которая приняла французов с сочувствием, очень в них разочаровалась.