— Не знаю, мисс, — растерянно ответила я. О вчерашнем случае я услышала впервые. — То есть, не кажется, мисс. Я уверена, что Альфред здоров.

— Ну разумеется, — быстро вмешалась Ханна. — Просто случайность, ничего страшного. Трудно так сразу привыкнуть к мирной жизни после войны. А эти подносы такие тяжелые, особенно, когда миссис Таунсенд их перегружает. Наверное, спит и видит, как бы нас всех откормить. — Она улыбнулась, но за улыбкой все еще пряталась тревога.

— Наверное, мисс, — согласилась я.

Ханна кивнула, показывая, что тема закрыта.

— Ну, давайте одеваться — время сыграть послушных дочерей для американцев Па и забыть все это, как страшный сон.

Спеша назад по коридору, я все прокручивала в голове рассказ Эммелин. Но как ни крути — вывод-то один. Что-то тут не так. Альфреда никогда нельзя было обвинить в неуклюжести. За все то время, что я работала в Ривертоне, он провинился всего пару раз. Однажды в спешке подал еду на подносе для напитков, а в другой раз споткнулся на лестнице, и то потому, что у него начинался грипп. Но тут дело другое. Перевернуть полный поднос? Даже представить невозможно.

И все-таки, так оно и было — какой Эммелин резон выдумывать? Нет, так и было, и Ханна, наверное, права: просто случайность. Может, ему солнце светило в глаза — оно как раз садилось — руки затряслись, поднос опрокинулся. От такого никто не застрахован, особенно человек, который, как совершенно верно заметила Ханна, долго был далеко от дома и отвык от своей работы.

Однако я и сама не могла поверить в это удобное и простое объяснение. Потому что уже собрала в памяти целую коллекцию странных происшествий. Нет, даже не происшествий, а так, случаев. Альфред злился на участливые расспросы о здоровье, на малейшие замечания, хмурился там, где раньше только рассмеялся бы. В нем постоянно тлело какое-то скрытое, внутреннее раздражение.

Будь я честнее с самой собой, я бы признала это еще в тот вечер, когда он вернулся. Мы решили отметить это событие: миссис Таунсенд приготовила праздничный ужин, а мистер Гамильтон испросил разрешения открыть бутылку вина. Стол в столовой для слуг накрывали со смехом, с шутками, расставляя посуду так, чтобы Альфреду это понравилось. Все были немножко пьяными от радости, а больше всех — я.

Когда настал назначенный час, мы все с трудом притворялись, что не волнуемся. Бросали друг на друга выжидающие взгляды и прислушивались. И вот, наконец, хруст гравия на дорожке, приглушенные голоса. Хлопнула дверь автомобиля, послышались шаги. Мистер Гамильтон встал, одернул куртку и занял пост у дверей. Мы все замерли, ожидая стука в дверь, и вот она отворилась, и мы бросились к Альфреду.

Ничего ужасного не произошло: он не сжался, не разозлился, не отстранил нас. Позволил мне принять у него шляпу и замялся в дверях, словно не решаясь войти. Попытался изобразить улыбку. Миссис Таунсенд крепко обняла его и перетащила через порог, будто свернутый в трубку ковер. Усадила за стол — на почетное место, по правую руку от мистера Гамильтона, и мы все заговорили, перебивая друг друга, смеясь, восклицая и пересказывая события двух прошедших лет. Все, кроме Альфреда. Нет, он старался, как мог: отвечал на вопросы, кивал в нужных местах, даже пару раз выдавил из себя все ту же странную улыбку. Только все это, как чужак — один из бельгийских беженцев леди Вайолет, пытавшихся отвечать любезностью на любезность.

И это заметила не только я. У мистера Гамильтона удивленно подрагивала бровь, Нэнси настороженно хмурилась. Но мы не стали ничего обсуждать — до того дня, как мисс Старлинг не рассердила всех предположением, что Альфред болен. И тот вечер, и другие дни, когда я заметила за ним некоторые странности, дремали в моей голове, дожидаясь своего часа. Все будто пришли к безмолвному соглашению не замечать, что с Альфредом творится что-то не то. Времена изменились, и Альфред изменился, только и всего.

— Грейс! — воскликнул мистер Гамильтон, когда я спустилась с лестницы. — Уже половина пятого, а на столе ни одной карточки! Как, по-твоему, важные гости хозяина будут искать свои места?

Я подумала, что они вполне могут сесть там, где им понравится. Однако, не обладая независимостью Нэнси, сказала только:

— Не знаю, мистер Гамильтон.

— В том-то и дело, что не знаешь. — Он сунул мне в руки пачку карточек и план. — И еще, — добавил мистер Гамильтон, когда я повернулась, чтобы идти, — если встретишь Альфреда, будь добра, передай ему, чтобы он нашел наконец дорогу на кухню. Он до сих пор не принимался за кофе.

* * *

За отсутствием полноценной хозяйки обязанность рассадить гостей легла на плечи Ханны, которая вовсе не горела желанием этим заниматься. Она наскоро набросала план на листке разлинованной бумаги, неровно вырванном из блокнота.

Сами карточки отличались невероятной простотой: имена гостей — черным по белому — и герб Эшбери в левом верхнем углу. В них не было изысканности, отличавшей карточки вдовствующей леди Эшбери, но цели своей они служили вполне исправно и подходили к строгой сервировке стола, так любимой мистером Фредериком. К огорчению мистера Гамильтона, хозяин распорядился подавать обед не в официальном стиле «а ля рюс», к которому мы привыкли, а «по-семейному», и даже собирался разрезать фазана самостоятельно. Миссис Таунсенд пришла в ужас, а набравшаяся в деревне новых идей Нэнси одобрила новшество, заметив, что такой стиль вполне подойдет для американских гостей.

Хоть меня никто и не спрашивал, я все-таки считала, что новый стол выглядит гораздо лучше. Без огромных блюд, переполненных фруктами и мясом, он смотрелся просто и изящно. Белая крахмальная скатерть, сверкающие бокалы и блестящие ряды вилок и ложек.

Я наклонилась поближе. На фужере мистера Фредерика красовался отпечаток жирного пальца. Я подышала на стекло и начала оттирать пятно уголком фартука.

И так погрузилась в работу, что вздрогнула, когда кто-то толкнул дверь в столовую.

— Альфред! — вскрикнула я. — Как ты меня напугал! Я чуть фужер не уронила.

— А зачем ты вообще его взяла? — с уже знакомой раздражительностью спросил Альфред. — Стекло — моя обязанность.

— Тут пятно, — объяснила я. — Ты же знаешь мистера Гамильтона. Он бы с тебя шкуру спустил, если б заметил. И на себя бы натянул. Представь, какое жуткое зрелище — мистер Гамильтон в шкуре!

Напрасно я решила пошутить. Смех Альфреда погиб где-то в окопах Франции, в ответ на мои слова он только поморщился.

— Я как раз собирался их протереть.

— А теперь уже не нужно.

— Зря ты это делаешь, — ровным голосом продолжал Альфред.

— Делаю… что?

— Проверяешь меня. Ходишь за мной, как тень.

— Да я не хожу. Я просто расставляла карточки и увидела пятно.

— Я уже сказал — я собирался вытереть его потом.

— Хорошо, — миролюбиво согласилась я, отставляя фужер. — Я не буду.