Слова было не разобрать. Язык незнакомый – не английский, не французский и не гэльский. На таком хриплом наречии переговаривались между собой свежие рабы на ярмарке в Уилмингтоне. Какой-то африканский язык – или даже несколько языков.

Кожа покрылась горячими, болезненными волдырями; в хижине было удушающе жарко, пот ручьем тек с лица. Несмотря на это, по его спине пробежал озноб. А ведь он не на плантации – поблизости ни одной нет. Здесь, в горах, поселенцы слишком бедны, чтобы иметь рабов, не говоря уж о таком количестве. Некоторые индейцы держали рабов, но не черных.

Напрашивается только один вывод – а их поведение лишь подтверждает догадку: его захватчики (спасители?) – беглые негры.

Значит, их свобода – а возможно, и жизнь – зависит от соблюдения тайны, а он – реальная угроза. Только сейчас Роджер понял, насколько шатко его положение. Если они и спасли чужака от пожара, то сейчас, судя по злобным взглядам, об этом жалеют.

Наконец от группы отделился один из спорщиков, оттолкнул женщину и присел перед ним на корточки. Узкие черные глаза обшарили его с головы до пят.

– Ты есть кто?

Вряд ли забияка интересовался именем; скорее, хотел узнать род занятий. Роджер лихорадочно соображал: какой вариант выбрать? Кем прикинуться, чтобы спасти свою жизнь?

Охотник? Нет. Если поймут, что он – англичанин, да еще один, убьют наверняка. Может, притвориться французом? Пожалуй, для них это менее опасно.

Он еще раз проморгался и уже открыл было рот, чтобы сказать «Je suis Francais – un voyageur»[13], как вдруг почувствовал резкую боль в груди.

Видимо, при пожаре металлическая часть астролябии нагрелась – тут же вздулись и лопнули волдыри, приклеив ее к коже. Сейчас, шевельнувшись, он сдвинул ее в сторону, и вместе с ней оторвался кусок кожи в центре груди, оставив болезненную рану.

Роджер запустил руку за ворот рубашки и осторожно вытащил кожаный ремешок.

– Зем…ле…мер… – прохрипел он, выталкивая слоги через узел сажи и шрамов.

Допрашивающий уставился на золотой диск, выпучив глаза. Люди, стоявшие у двери, протолкались поближе, вытягивая шеи.

Кто-то протянул руку и сдернул астролябию. Роджер не сопротивлялся, воспользовавшись моментом: пока остальные рассматривали причудливую штуку, он медленно подтянул ноги поближе к себе и постарался сгруппироваться. Глаза так и норовили закрыться: даже мягкий дневной свет из дверного проема казался невыносимым.

Один из присутствующих покосился на него и что-то буркнул резким тоном – тут же двое встали перед дверью, сверля пришельца взглядом кровавых глаз, словно василиски. Человек, держащий астролябию, крикнул неразборчиво куда-то в сторону выхода; толпа зашевелилась, и кто-то протолкался в хижину.

Вошедшая женщина мало отличалась от остальных: в мокрых от дождя лохмотьях и с тряпкой на голове, закрывающей волосы. И все же была одна отличительная черта: тонкие веснушчатые руки и ноги, выступающие из-под рубашки, принадлежали белому человеку. Она подошла ближе, не сводя с Роджера глаз, и лишь вес астролябии в руке заставил ее отвлечься.

Вперед пробился тощий одноглазый мужчина, ткнул пальцем в астролябию и, видимо, задал вопрос. Женщина медленно покачала головой, зачарованно рассматривая гравировку на краю диска, затем перевернула обратной стороной. Вдруг ее плечи напряглись, и у него засветилась слабая искорка надежды – женщина прочла фамилию владельца и узнала ее.

Роджер поставил на «землемера», рассчитывая на понимание: результатов работы ждут другие люди, и если он не вернется, за ним придут. Таким образом, нет никакого смысла его убивать. Однако если женщине знакомо имя Джеймса Фрейзера…

Та метнула в него суровый взгляд, не вязавшийся с ее прежними колебаниями, и медленно приблизилась.

– Ты не Джеймш Фрейжер, – постановила она.

При звуке шепелявого голоса Роджер дернулся, часто заморгал и поднялся на ноги, заслонив глаза ладонью, чтобы лучше ее рассмотреть.

Возраст не поддавался определению: на вид ей могло быть и двадцать, и шестьдесят, хотя русые пряди у висков не поседели. Лицо покрыто морщинами, но скорее от голода и лишений, чем из-за возраста. Роджер намеренно улыбнулся, и ее губы рефлекторно растянулись в ответ – ненадолго, но он успел увидеть передние зубы, сломанные под углом. Прищурившись, он разглядел и тонкий шрам над бровью. Она была куда худее, чем описывала Клэр, но в данных обстоятельствах это и неудивительно.

– Нет, я не Джеймс Фрейзер, – хрипло согласился он и закашлялся. Деликатно отвернувшись, он выплюнул сажу и мокроту. – Зато ты – Фанни Бердсли, правда?

Несмотря на зубы, он не был уверен в своей догадке, но шок, отразившийся на ее лице, подтвердил предположение. Судя по всему, остальные тоже знали имя женщины: одноглазый быстро шагнул вперед и схватил ее за плечо; толпа угрожающе двинулась ближе.

– Джеймс Фрейзер – мой тесть, – поспешно добавил Роджер, опережая их намерения. – Хочешь узнать… о ребенке?

Она замерла; в ее глазах зажглось пламя такой силы, что он чуть не отпрянул.

– Фа-ни? – Долговязый все еще держал руку на ее плече. Он подобрался ближе, переводя подозрительный взгляд с женщины на Роджера.

Она что-то пробормотала едва слышно и накрыла его руку своей ладонью. Лицо мужчины мгновенно закаменело, словно все эмоции стерли ластиком. Она обернулась к нему и заговорила горячо и требовательно.

Атмосфера в хижине переменилась: теперь к общей враждебности добавилось недоумение. Прогремел гром, заглушая звук дождя, но никто не обратил на это внимания. Пара шепотом спорила; стоявшие у двери переглядывались. Сверкнула молния, высвечивая силуэты людей. Снаружи послышались удивленные голоса. Еще один раскат грома.

Роджер замер, собираясь с силами. Ноги были словно резиновые; каждый вздох щекотал легкие и обжигал горло. Если придется бежать, далеко не уйти.

Внезапно спор прекратился. Долговязый резко махнул рукой в сторону двери и что-то сказал; остальные недовольно забормотали, но все же вышли. Какой-то коротышка свирепо глянул на Роджера, оскалился и с шипением провел ребром ладони по горлу; зубы у него оказались сточены, как зубцы у пилы.

Едва закрылась дверь, женщина вцепилась в его рукав.

– Рашкажывай, – велела она.

– Не так… быстро. – Роджер закашлялся, вытирая губы тыльной стороной ладони. Горло саднило; слова приходилось выталкивать из груди, как горящие угли. – Вытащи… меня… отсюда… тогда расскажу. Все, что знаю.

– Говори!

Пальцы впились ему в руку; карие радужки глаз мерцали, словно угли, в окружении кровавых прожилок. Он покачал головой, кашляя.

Долговязый отодвинул женщину и схватил Роджера за грудки. Что-то смутно блеснуло перед глазами, и к запаху гари добавилось зловоние гнилых зубов.