— Да, с таким союзником нам будет нелегко. Даже если он не станет препятствовать сохранению земель Кенгарвея, боюсь, мне не удастся защитить Макнейрнов.

— Ты прав. Сомневаюсь, что он перестанет ненавидеть наш род, когда у нас появится новый лэрд.

— А уж на какое предательство способны Фрейзеры, нам давно известно!

— Может быть, тебе удастся отделаться от Кенгарвея, когда гнев короля немного утихнет, — высказал предположение Джастис.

— Едва ли это возможно, — покачал головой Гейбл. — Я должен убить лэрда Макнейрна. Не могу же я бросить на произвол судьбы его родичей, когда они останутся без предводителя! Да и кому в таком случае достанутся эти земли? Макфибу? Или, может быть, Фрейзеру? Если я откажусь от Кенгарвея, эти люди с жадностью набросятся на добычу и станут обращаться с обитателями замка ничуть не лучше, чем прежний его хозяин. Из-за моей слабости родичи Эйнсли попадут прямо в лапы своим врагам. Вряд ли это можно рассматривать как достойный свадебный подарок. И без того нелегко будет объяснить Эйнсли, почему я не только лишил жизни ее отца, но и забрал себе его владения…

Рональд лукаво усмехнулся:

— Конечно, поначалу она может немного рассердиться, но я не думаю, чтобы она стала тебе препятствовать.

— Неужели? Разве ей все равно, кто станет лэрдом Кенгарвея — один из ее братьев или я?

— Она знает, что ее братьям повезет, если они вообще останутся в живых. Она также понимает, что достойного владельца Кенгарвея выбирать, в сущности, не из кого. Разумеется, Эйнсли будет не слишком приятно, что по приказу короля ее братья лишатся родного дома из-за того, что натворил их отец, но тебя винить в этом она вряд ли станет.

Гейбл хотел бы чувствовать такую же уверенность, но вслух оспаривать слова Рональда не стал.

— Ну что же, мне пора идти. Постараюсь быть любезным со своими незваными гостями. До сих пор моя тетушка с трудом терпела общество Фрейзера. Боюсь, что после встречи с этим необузданным Ангусом Макфибом она окончательно падет духом!

— Но они ведь недолго здесь пробудут, как ты полагаешь? — с надеждой в голосе осведомился Рональд.

— Нет, конечно. Раз, как уверяет Ангус, его родичи готовы к битве, нам незачем дальше медлить. Ну а те из Фрейзеров, кто не успел прибыть вовремя, пусть пеняют на себя. Я решил, что мы двинемся на Кенгарвей завтра.

— Я объявлю нашим людям о твоем решении, — предложил Джастис и тут же направился к двери. — Они уже давно ждут этой новости.

Гейбл тоже поднялся и взглянул на Рональда:

— Первый раз я с такой неохотой выступаю в поход!

— Понимаю. Но ты должен выполнить приказ короля. И хотя сердце мое обливается кровью при мысли о судьбах обитателей Кенгарвея, я рад, что именно ты едешь туда. Меня утешает, что те из них, кому суждено уцелеть, попадут под власть столь благородного рыцаря!

Гейбл кивнул Рональду на прощание, безмолвно благодаря старика за такое лестное мнение, и с тяжелым сердцем покинул комнату. Союзники, которых навязал ему король, не внушали ни доверия, ни симпатии. Бельфлер наводнили толпы неотесанных мужланов, которые даже не удосужились подружиться с теми, с кем должны были завтра бок о бок вступить в бой под стенами Кенгарвея. Гейбл ни минуты не сомневался в том, что его планы выказать милосердие натолкнутся на неповиновение Фрейзеров и Макфибов и ему придется защищать не только свою собственную жизнь и жизнь своих людей, но и пытаться спасти тех обитателей Кенгарвея, которые не станут оказывать сопротивления. А в довершение всего в этом кровавом месиве он должен во что бы то ни стало отыскать Эйнсли прежде, чем это сделает кто-либо из Фрейзеров или Макфибов.

Гейбл понимал, что последующие несколько дней станут самым суровым испытанием в его жизни. Оставалось только молиться, чтобы у него хватило мужества и сил выдержать все и исполнить то, что он наметил.

Эйнсли изумленно заморгала, щурясь от яркого света, когда Колин внес в камеру еще один факел. Она томилась в темнице уже пять долгих дней, и за все это время брат навестил ее лишь однажды. Все остальное время она оставалась практически одна — безмолвные стражи девушки вели себя так, словно темница была пуста. Странно, что отец вообще послал людей сторожить ее. Как будто из этого мрачного каземата можно убежать! Но еще больше Эйнсли удивилась, когда, подойдя к решетке, увидела, что стражей на месте нет. Интересно, как это Колину удалось от них избавиться, не возбуждая гнева отца? Ведь до сих пор, насколько ей удалось заметить, брату ни разу не доверили ключей.

Немного смущенная собственной жадностью, Эйнсли выхватила из рук Колина хлеб и сыр. За все время заключения ее единственной пищей были жалкие крохи, которые в прошлый раз принес ей брат. Отец распорядился, чтобы узнице давали лишь воду. Было совершенно очевидно, что он намерен уморить дочь голодом. Судя по всему, в обязанности стражников входили ежедневные доклады Дугтану о состоянии здоровья Эйнсли. Если так, то вскоре отец может заподозрить неладное — ведь благодаря скудной пище, принесенной Колином, девушка может протянуть дольше, чем он рассчитывает.

— Ты не боишься, что тюремщики донесут на тебя отцу? — спросила Эйнсли, заставляя себя есть помедленнее.

— Они не станут рассказывать, что я сюда прихожу, — возразил Колин, прислоняясь к решетке.

— Как ты можешь быть в этом уверен?

— Потому что до сих пор такого ни разу не случалось. Собственно говоря, лишь один или двое приспешников отца способны на донос, а все остальные, зная это, стараются не попадаться им на глаза.

— Странно… А я думала, что все стремятся завоевать его расположение.

— Большинство наших родичей знают, что нрав отца слишком переменчив, и это расположение можно легко потерять. Гораздо выгоднее не наушничать, а помалкивать — тогда и сам можешь поступать, как тебе хочется, не опасаясь, что на тебя донесут.

— Почему же я впервые слышу о такой круговой поруке?

— А тебе не было нужды в ней участвовать — тебя защищал Рональд. — Увидев, что сестра аккуратно завернула остатки сыра и хлеба в тонкое одеяло, служившее ей подстилкой, Колин нахмурился: — Почему ты не доедаешь?

— Если я съем все сейчас, то что буду делать завтра и послезавтра?

— Но тебе ведь приносят похлебку. Будешь есть ее, — отозвался Колин, прижимаясь теснее к решетке, чтобы получше рассмотреть сестру.

— Нет никакой похлебки, Колин, — спокойно ответила Эйнсли и увидела, как краска залила его щеки. — Мне дают только воду.

И тут же в испуге отпрянула, когда Колин, не в силах сдержать ярость, громко выругался и ударил кулаком по прутьям, не обращая внимания на боль.

— Теперь я начинаю понимать, почему стражники так легко позволили мне пройти к тебе с этой скудной пищей! Всем в замке известно, что отец запретил видеться с тобой. Он обещал сурово наказать каждого, кто вздумает его ослушаться. Я думал, что мне придется уламывать твоих тюремщиков…