Социалистический эксперимент в Южном Йемене — это еще одна неудавшаяся и печальная попытка быстрого переустройства отсталого общества без учета реальной обстановки.

Те, кто боролся за освобождение страны от английской колониальной зависимости (значительная часть интеллигенции и офицерства), с готовностью восприняли социалистические идеи и искренне считали социалистический путь предпочтительным для осуществления прорыва из средневековья в цивилизованное общество.

Было на кого и опереться. Советский Союз помогал, как мог: посылал специалистов по всем отраслям хозяйства и на поиски нефти, оказывал Южному Йемену внешнеполитическую поддержку, вооружал армию, готовил кадры и даже построил в Адене высшую партийную школу. На устойчивой основе развивалось сотрудничество и между КГБ СССР и южнойеменскими органами безопасности. Мы, в частности, помогли построить в Адене небольшой учебный центр, и я во главе делегации КГБ ездил в январе 1988 года на его открытие. Это была моя вторая поездка в эту страну.

Южнойеменские руководители верили, что строительство социализма в их стране даст в короткие исторические сроки нужный результат, но время шло, а положение не улучшалось. К тому же отношения с соседями становились напряженными, а то и прямо враждебными, да и в самом южнойеменском руководстве постоянно возникали разногласия. Все время шла клановая борьба. Кланы формировались и по территориальному признаку, и по политическим симпатиям, и каждая группировка хотела убедить советское руководство, что именно ее члены и есть самые правоверные марксисты. Соперничество перерастало во вражду, и в 1986 году разразилась катастрофа. Сторонники генерального секретаря Йеменской социалистической партии Али Насера Мухаммеда устроили кровавую бойню — расстреляли в упор своих противников, заманив их 13 января на совещание в зал заседаний политбюро. А потом многочисленные сторонники расстрелянных, одержав верх, добивали, где придется, сторонников Али Насера Мухаммеда. Это смертоубийство окончательно подорвало доверие местного населения и международной общественности к южнойеменским марксистам, и все облегченно вздохнули, когда на смену враждебности между Северным и Южным Йеменом пришли разумные идеи объединения страны, которое и совершилось мирным путем, с обоюдного согласия 22 мая 1990 года.

Что же нужно было Южному Йемену для спокойной жизни и продвижения вперед? Наверное, то, в чем нуждаются все подобные страны: сильная центральная власть, соблюдение законов, смешанная экономика, социальная защищенность малообеспеченных слоев населения и уж, во всяком случае, не советская модель построения социализма.

Меня пугали, когда я впервые собирался в Аден, дикой жарой и 100-процентной влажностью. «Это же Сандуновские бани Ближнего Востока!» — так аттестовал Аден один наш сотрудник. А какой-то англичанин в своих заметках о Южном Йемене назвал его последней ступенью на пути в ад. Мне повезло: я был в Южном Йемене в самые холодные месяцы — в декабре и январе. Но жара тем не менее стояла сильная. Я спросил нашего представителя, что же здесь делается в августе. Немного подумав, он ответил: «Соберешься после работы зайти по пути из посольства в кооператив, купить чего-нибудь к обеду, пройдешь 200 метров под солнцем, а когда придешь в магазин, уже не помнишь, что собирался купить!»

Главная достопримечательность Адена — черные скалы, лишенные всякой растительности, между которыми расположена столица. Густонаселенные районы города разделены скалами, пустырями и свалками. Одну свалку южнойеменские остряки назвали «Голанские высоты» (поскольку мусор свален отдельными кучками), а другую — «Париж» (там под покровом ночи собираются влюбленные пары). Нашу делегацию оба раза размещали вдали от этих мест, на вершине горы Маашек, в наиболее чистом и благоустроенном районе. Здесь и воздух другой, и толчеи и шума нет, а внизу плещется теплое море, на которое без конца хочется смотреть.

Море — единственное место в Адене, куда все время тянет и где можно испытать минуты блаженства и отдохновения. Купались мы ежедневно рано утром до начала рабочего дня на так называемом президентском пляже (иногда его называли еще пляжем для членов политбюро). Это просто маленький кусочек берега и моря, огороженный ржавой безобразной сеткой от акул. Там можно бултыхаться в очень теплой (+28 °C) и соленой воде, не опасаясь быть съеденным хищниками Аденского залива.

Переговоры южнойеменские чекисты (наши партнеры гордо именовали себя чекистами) вели зачастую напористо, особенно когда надо было выколачивать из нас разного рода материально-техническую помощь. «Раз мы в одной лодке (любимый аргумент союзников-арабов), то вы должны нам помогать». Давали мы, конечно, минимум, в основном оперативную технику, и учили йеменцев бесплатно на наших краткосрочных курсах. Каких-то крупных затрат не делали и старались ничего не обещать, так как, с одной стороны, понимали бессмысленность больших расходов, а с другой — у нас просто не было значительных средств на оказание помощи. А южнойеменские партнеры иногда проявляли неумеренные аппетиты. В последние годы они настойчиво просили построить им здание Министерства госбезопасности в Адене, здания для службы безопасности во всех провинциальных центрах и даже… тюрьму. Кстати говоря, не одни они просили нас оказать помощь в строительстве тюрем. В подобных случаях приходилось язвительно замечать, что мы приехали совсем не с целью обсуждать вопросы тюремного строительства.

Однако такого напористого стиля придерживались далеко не все собеседники. Некоторые южнойеменские руководители органов безопасности были опытными и трезвомыслящими политиками и свои вопросы ставили тактично, со знанием дела, в рамках, как теперь стало модным говорить, разумной достаточности.

Очень благоприятное впечатление на меня всегда производил председатель КГБ, а затем министр внутренних дел Салех Мунассер Сейили. Как и большинство южнойеменских руководителей, был он выходцем из небогатой крестьянской семьи и, как и все остальные, не имел возможности получить даже среднего образования. Ум у него был природный, беседы он вел очень тактично, задавал много вопросов по существу и с большим вниманием выслушивал ответы. Во время бесед и переговоров он часто ссылался на высказывания Андропова по различным поводам.

Много внимания работе с нашими делегациями на первом этапе сотрудничества уделял заместитель председателя КГБ и начальник разведки Фархан — один из ближайших соратников и друзей генерального секретаря ЦК Йеменской социалистической партии Али Насера Мухаммеда. Не раз мы с ним встречались и в Москве. Это был решительный и напористый человек, готовый на любые авантюры и постоянно вынашивавший множество различных проектов, по большей части неосуществимых. Любимой его поговоркой, им самим придуманной, была такая: «Мы умрем стоя и здоровыми». Шутка оказалась пророческой. Фархан (его настоящее имя Омар Хуссейн Аляуи) принимал участие в организации уничтожения противников Али Насера Мухаммеда, а когда обстановка внезапно изменилась в пользу противников, не успел убежать вместе со своим хозяином. Его судили и расстреляли в 1987 году. Следствие длилось около года, и надо сказать, что на суде и,