Его рука скользнула под рубашку, и Маврикио достал медальон, подаренный ему супругой. Едва заметно дрожащими от волнения пальцами он раскрыл украшение, и в воздухе повисло голографическое изображение погибших два года назад жены и двух сыновей.

– Посмотри. Я сказал, смотри на них! Это из-за тебя их убили. Из-за тебя я лишился всего, что у меня было.

Губернатор попытался отстраниться, но Торвальд схватил его за волосы и буквально ткнул в висящее в воздухе изображение:

– Я сказал, смотри! Вот чего ты лишил меня.

– Отпустите его! Он же ранен…

Хавьер попытался защитить отца и оттолкнуть от него безумца. Манфред отреагировал моментально, ударив старшего сына губернатора прикладом винтовки в висок и отбросив молодого человека в сторону. Кровь из рассечённой ударом брови начала заливать лицо Хавьера. Хьюго устремился к упавшему на пол сыну.

– Нет! Не трогайте его. Ублюдки, делайте со мной что хотите, но не трогайте моего сына!

Торвальд ударил дёрнувшегося Хьюго пистолетом по лицу, разбив губернатору губы. Затем Маврикио нанёс ещё один удар. И ещё один. Он держал обмякшего губернатора за волосы и продолжал методично избивать его.

А Франциско лишь смотрел на это и пытался почувствовать хоть что-то. Хоть что-нибудь. Но не мог. Он смотрел, как Торвальд избивал его отца, и вдруг осознал, что ему совершенно наплевать на происходящее. С момента, когда на базе прогремели первые взрывы, он был совершенно спокоен. Поначалу он считал, что это произошло из-за того, что он знал о том, что случится, и был к этому готов.

Но сейчас он вдруг понял, что это не так. Он не чувствовал вообще никаких эмоций. Лишь раздражение от потраченного времени. И это начало пугать его. Он должен был испытывать самые разные чувства: стыд, страх, напряжение. А вместо этого была лишь пустота. Пустота и ощущение, что скоро всё действительно закончится. Закончится именно так, как он хотел.

Франциско вдруг понял, что впервые именно он контролирует происходящее. Не отец. Не старший брат. Даже не Торвальд, который считал, что сможет использовать его так же, как это делал отец. Всё происходящее, как бы ужасно оно ни выглядело, было под его полным контролем.

И это чувство опьянило его.

Маврикио наконец отпустил губернатора. Почти теряющий сознание от побоев, Хьюго грохнулся на пол. Торвальд поднялся на ноги и рывком стряхнул с пистолета кровь. Алые капли веером покрыли бежевый пол. Проверив заряд пистолета, Маврикио нацелил его в голову губернатора.

Решив, что это подходящий момент, Франциско повернулся к Больтеру:

– Уэсли, действуй.

Стоящие вокруг были поглощены происходящим. Все глаза смотрели на Торвальда, который готовился свершить наконец справедливый, по его мнению, суд. И только Манфред заметил резкое движение полковника. Он бросился вперёд, когда понял, что именно тот хочет сделать.

– Маври…

Быстрый двойной выстрел, который должен был убить Торвальда на месте, разворотил грудь его друга. В последний момент тот успел встать на линию выстрела и прикрыть Маврикио собой. Но это мало помогло. Дротики, выпущенные из мощного пистолета Уэсли Больтера, пробили тело Манфреда насквозь. Направление их движения несколько изменилось, но недостаточно, чтобы они полностью промахнулись. Один ударил Торвальда в плечо, раздробив кости, а второй попал точно в поясницу, перебив позвоночник. На лице Маврикио застыла маска бесконечного удивления, когда ноги перестали держать его тело, и он рухнул на пол рядом с губернатором.

Повинуясь заранее отданному приказу, солдаты капрала Брэлона, которые прятались по периметру зала, показались из своих укрытий и открыли массированный огонь по не ожидавшим такого поворота событий людям Торвальда. Самые удачливые успели вскинуть оружие, но бо́льшая часть дезорганизованных и не ожидавших нападения боевиков не смогла оказать достойного сопротивления.

Люди Брэлона вели автоматический огонь, пока последний из боевиков не упал на пол. На это потребовалось всего четыре секунды. Затем они подошли к упавшим и сделали по контрольному выстрелу каждому в голову.

Ослеплённый болью Торвальд сумел разглядеть свой выроненный пистолет, который лежал всего в полутора метрах от него. Превозмогая боль, он с помощью одной руки попытался доползти до оружия. И почти дотянулся до рукояти пальцами, когда Франциско ударом ноги отбросил пистолет в сторону.

– Ублюдок… – практически прорычал Торвальд.

– Неужели ты думал, что сможешь использовать меня, а потом избавиться, как от ненужной детали? Ты думал, ты такой умный, Маврикио. Полагал, что все поверят в то, что у тебя есть план.

Франциско присел рядом с ним.

– Торвальд, ты просто сумасшедший. Сжираемый местью безумец, которому давно наплевать на окружающих. Всё, что тебя интересовало, так это месть за свою жену и сыновей. И не более. Ты придумал возвышенные цели, которыми оправдывался перед другими. На алтарь своей жажды мести ты положил всё, что у тебя было. И ты думал, что я позволю поступить так же с собой?

Франциско встал и навёл пистолет на его голову.

– Ты идиот, Торвальд. Ты и твои убеждения были завязаны на прошлом. А тот, кто смотрит назад, никогда не сможет сделать ничего стоящего.

Маврикио не слышал его. Его сейчас заботил лишь небольшой серебряный кулон, который выпал из его руки, когда он упал. Цепочка спуталась и была испачкана кровью. Глаза Торвальда неотрывно смотрели на портреты мёртвой жены и сыновей.

Франциско увидел, как Маврикио из последних сил протянул руку к лежащему на полу кулону. Этот идиот так его и не услышал.

– Прощай, Торвальд.

Шесть выстрелов один за другим пробили грудь Маврикио, глубоко вонзившись в пол под его окровавленным телом.

Теперь оставалось лишь одно, последнее дело. Следовало разрушить последнюю цепь, которая сковывала его. И тогда он получит желанную свободу!

Франциско подошел к лежащим на полу отцу и старшему брату. Оба были в паршивом состоянии. Отец едва шевелился, Хавьер был без сознания. Франциско смотрел на них, сжимая в руке пистолет.

– Господин Вилм, – услышал он голос Уэсли. – Если хотите, я могу…

– Нет, Уэсли. Я сделаю это сам.

Франциско навёл пистолет на голову отца. Его палец лёг на спусковой крючок. Одно нажатие. Один-единственный выстрел разобьёт эту последнюю цепь. Франциско медлил, глядя на отца. Смотрел на его изуродованное ударами лицо. Он хотел выстрелить и покончить со всем этим. Так же хладнокровно, как поступил с Торвальдом. Сама вселенная дала ему шанс всё изменить. А он стоял и медлил. Его палец будто окаменел, неспособный нажать на спуск.

А затем время, отпущенное ему вселенной, истекло.

* * *

19 часов 34 минуты. Лёгкий крейсер «Фальшион»

Пальцы протеза нервно стучали по подлокотнику капитанского кресла.