Диана, растерянно почесав бровь, зарылась лицом в тусклый мех.

— Чего не знаю, того не знаю. Между ведьмой и ее фамильяром существует тесная связь. Обычно он слабеет, когда ведьма болеет… чем черт не шутит, возможно, бывает и наоборот. Но почему тогда заболела Урсулина?

Я осторожно, одним пальцем потрогала шубу. В тот день, когда бушевала буря, наэлектризованный мех стоял дыбом — помню, как меня тогда даже дернуло током, а сейчас он казался каким-то безжизненным и никак не реагировал на прикосновение моей руки. Да, с Урсулиной явно что-то было не так.

— Господи, даже не знаю, что сказать… — растерянно пробормотала я. — Может, показать ее ветеринару? Хотя… какой ветеринар?! Она ведь не медведь. Вряд ли вы повезете ее к Гуднау, верно?

— О Боже, конечно, нет! У Эбби с Расселом в машине висит стикер Общества защиты животных — представляешь, что они скажут, увидев шубу из натурального меха?! Мне бы пришлось убедить Урсулину принять облик медведя.

Мы с некоторым сомнением оглядели висевшую на вешалке шубу. Диана скорее всего мысленно прикидывала, как это сделать, а вот я, припомнив, каким чудовищно огромным и грозным выглядело существо, возникшее в тот день на моем крыльце, машинально попятилась, подыскивая пути к отступлению.

— Ладно, потом расскажешь, как это делается, — пробормотала я, бочком продвигаясь к двери. — А я пока пойду, хорошо?

— Конечно, дорогая, — явно не слушая меня, пробормотала Диана. — Я тебя догоню — просто хочу пару минут побыть с Урсулиной.

Я отправилась в парадную гостиную, по дороге очищая платье от прилипших к нему бурых волосков. Естественно, при этом я шла опустив голову, так что даже не сразу заметила, как преобразился зал. Он и в первый раз произвел на меня неизгладимое впечатление, но тогда, сколько мне помнится, тяжелые портьеры на окнах были задернуты. А сегодня их раздвинули, и у меня перед глазами возникла сплошная стеклянная стена, сквозь которую открывался потрясающий вид на западную часть горной гряды. Клонившееся к горизонту солнце уже цеплялось краем за их вершины, окрашивая небо в багрово-красный цвет, на фоне которого горы казались фиолетовыми. Красновато-бурые лучи, проникая через многочисленные окна, заливали зал, делая краски персидских ковров сочнее и гуще и придавая дубовым потолочным балкам и резным панелям оттенок старого золота. Однако сильнее всего в таком освещении изменился триптих — казалось, заходящее солнце вдохнуло жизнь в раскрашенные фигурки на холсте. Золотая краска на уздечках и седлах лошадей сверкала точно настоящее золото, трава и листья поблескивали, словно после дождя, а лица мужчин и женщин ожили и засветились, как если бы кровь заструилась в их жилах… Только лицо королевы фей оставалось в тени и по-прежнему казалось холодным и бледным. Я так увлеклась, разглядывая триптих и изображенные на нем сказочные существа, что почти не обратила внимания на толпившихся в зале гостей и очнулась, только когда возле меня с бокалом шампанского в руке появилась Суэла Лилли.

— Он великолепно смотрится в таком освещении, верно? Портьеры открывают только раз в году — иначе свет может подпортить краски.

— Как обидно! — вздохнула я. — Ощущение такое, словно его писали специально для такого освещения. Хотелось бы еще увидеть его целиком. Кажется, мне говорили, что триптих открывают именно в день зимнего солнцестояния, да?

— Да, сразу после захода солнца. — Суэла покосилась на окно. — Обычно мы ждем еще пару минут после того, как солнце сядет, чтобы те, кто выходит из дому после заката, успели присоединиться к нам… а вот и они! Должно быть, остались сегодня в Бриггс-Холле, чтобы не опоздать.

Суэла кивнула на дверь. Я повернула голову и увидела на пороге уже знакомую мне троицу. Все слависты были в сборе — высокий тощий блондин, миниатюрная брюнетка и лысый коротышка.

— А они действительно…

Я прикусила язык.

— Шшш… они не одобряют современную терминологию, знаешь ли. Предпочитают, чтобы их называли «ночным народом» или ноктюрналами.

— А они действительно… — я понизила голос до едва слышного шепота, — пьют кровь?

Вздрогнув как от пощечины, высокий блондин резко повернул голову в мою сторону, и взгляд холодных голубых глаз пронзил меня насквозь. Вся троица стояла в противоположном углу зала, но я могла бы поклясться, что они слышали мои слова.

Сжав кулаки, он шагнул ко мне, но тут миниатюрная брюнетка, схватив его за рукав, глазами указала ему на пол возле их ног, где тонкий луч заходящего солнца, точно кроваво-красная полоса, протянулся от окна до нижней части триптиха.

Не сводя с меня глаз, он сделал шаг назад.

— Проклятие, — буркнула я и повернулась к Суэле, намереваясь спросить, неужели он действительно слышал меня, как вдруг обнаружила, что Суэла исчезла.

Покрутив головой, я увидела, что она стоит возле Лиз Бук и о чем-то перешептывается с ней. Декан выглядела расстроенной — я заметила тень беспокойства на ее лице. Когда она обернулась ко мне, я едва не ахнула — так сильно она изменилась с того дня, когда я видела ее в последний раз. Глаза налились кровью, одно веко слегка опустилось, и это почему-то поразило меня сильнее всего.

Однако взгляд декана, когда она подошла ко мне, чтобы поздороваться, оставался по-прежнему острым… Я даже струхнула слегка, когда она открыла рот:

— Калли, дорогая… — услышала я голос декана.

Да, это был ее голос, но только теперь он звучал так слабо, что я машинально окинула ее взглядом, словно для того, чтобы убедиться, что это действительно Лиз. Странно… я могла бы поклясться, что, когда мы познакомились, она была одного со мной роста, а теперь я возвышалась над ней на добрых два дюйма! Конечно, сейчас на мне были туфли на каблуках, и все равно… никакой остеопороз не смог бы отгрызть у нее несколько дюймов всего за пару месяцев!

— Калли, дорогая, — дребезжащим голосом повторила она. — Сделайте мне одолжение…

— Прошу прощения, если я невольно задела профессора факультета славистики. Но если уж начистоту… как вы могли послать меня к нему, если знали, кто он такой?!

Декан Бук явно растерялась:

— Вы имеете в виду профессора Волкова? Он прекрасный человек и настоящий джентльмен.

— Он обернулся летучей мышью и погнался за мной! — прошипела я.

Декан Бук с улыбкой покачала головой:

— Вы, должно быть, ошиблись, дорогая. Антон бы никогда…

— У нас мало времени, Лиз, — перебила Суэла. — Дверь должна быть открыта с последними лучами солнца.

— Конечно, именно об этом я и хотела поговорить, — обиженно пробормотала декан Бук. Расправив плечи и став почти такого же роста, как раньше, она повернулась ко мне. — В нынешнем году мы хотели бы предоставить эту честь вам, Калли. Более подходящей кандидатуры нам не найти — вы ведь в полной мере проявили свои способности, когда смогли открыть настоящую дверь. Та, о которой я сейчас говорю, конечно, не более чем символ, но символы тоже иногда важны.