– А я тебя предупреждала, – тихо выдыхает Ульяна над головой.

– Что? – кидаю на нее непонимающий взгляд.

Она кивает головой на кабинет Дьявола.

– Что, разошлись, как в море корабли?

Мое лицо невольно искривляется в болезненной гримасе. Но на вопрос я не отвечаю, больно много чести для женщины-кошки, которая меня на дух не переносит. Встаю с кресла и подхожу к стеллажу с папками.

– Слушай, может тебе уволиться? – летит в спину.

– Конечно, ты бы очень этого хотела, – зло шиплю я, разворачиваясь. – Такой повод!

Шлепаю о стол нужную папку и упираю руки в бока, сверля взглядом стерву напротив.

– Но я уж как-нибудь сама разберусь, без советчиков!

– Дура ты, – спокойно говорит Ульяна, смотря мне прямо в глаза. – Это хороший совет. Видеться с человеком, который никогда не будет твоим, каждый долбанный день – ад почище Дантовского.

Она опирается пухлыми локтями о мой стол и доверительно наклоняется вперед.

– Говорю на собственном опыте.

– Что, и ты тоже? – мое лицо вновь против воли искажается.

– Не Чертовский, – хмурится она. – Не старший, – добавляет с усмешкой.

– Артем! – оседаю я в кресле.

Меня простреливает прозрение. Ну конечно! Я же сразу догадалась, что эти щеки неровно дышат к младшем брату, но не думала, что настолько. А тут, оказывается, Марлезонский балет в шестнадцати актах.

– Мы с ним учились вместе, я ему диплом помогала писать, а он меня в благодарность после выпуска к брату устроил.

Она опускает взгляд на свои руки и поджимает губы.

– Я в курсе, что не его лига, и вообще… Но он каждый раз появляется, улыбается, шутит, и все внутри снова восстает. Настоящий ад! Так что правильно говорят, с глаз долой – из сердца вон.

– Так ад и есть! – вскакиваю с места и говорю горячо. – Ты не замечала? Чертовский… Артем Дмитриевич. А.Д. Ну?

Ульяна с минуту смотрит на меня непонимающим взглядом, потом ее щеки дёргаются, и она заливается звонким смехом. Я вторю ей. Мы громко хохочем, почти до слез. Я не почти.

Нас прерывает высокая фигура Дьявола. Он бросает многозначительный взгляд на нашу смеющуюся парочку, и впервые за пять дней мы встречаемся глазами. На полсекунды, не больше. Но этого хватает, чтобы снова оборвать внутри все нити. Мост самоконтроля с грохотом рушится в пропасть отчаяния. Я замолкаю и до боли впиваюсь пальцами в столешницу.

Папка. Точно. Нужно срочно найти тот договор.

– Меня сегодня не будет, – звучит надтреснутый голос над головой. Он обращается не ко мне, но это не мешает сердцу изойтись на кровавые лоскуты.

Я скучаю по его голосу.

– Хорошо, Артур Дмитриевич, – бодро говорит его секретарь. – Фух, ушел, – добавляет тише уже для меня.

Я только и могу, что протяжно вздохнуть. Оказывается, воздух рядом с ним по-прежнему сжимается и выгорает, не давая наполнить легкие.

– Н-да, в аду здесь явно не он, – замечает Ульяна, все ещё прилипшая к моему столу.

– А говорила, я ему кровь попорчу, – припоминаю ее стервозный укол.

– Ну кто ж знал, что он такой сердцеед. На тебя без слез не взглянешь последние дни, а он ничего так, в форме. А я всегда на стороне слабых!

– Чудо-женщина, – тихо хмыкаю я.

– Что?

– Да ничего. Спасибо за заботу. Но увольняться я не буду. Работа хорошая, а сердце способно к регенерации.

– Ну смотри сама, Росомаха[1], – усмехается Уля и отходит к своему столу.

Я улыбаюсь ей в спину. Вообще-то, мы вполне можем подружиться.

Без присутствия Дьявола в офисе работать и дышать становится легче. Я снова натягиваю свои наушники, врубаю драм-н-бейс и погружаюсь в документы. Вопрос с реквизитами Крапенковых решается за три минуты, а дальше я просто разгребаю текучку. В пятницу после обеда работы не слишком много.

Мой телефон – поле битвы последние пять дней – привычно светится от сообщений. Тетя с мамой наперебой пытаются выяснить, все ли у меня в порядке после воскресного побега и моего смс с текстом: какое-то время мне нужно побыть вдали от вас.

Жестковато?

После того, что они показательно устроили – нет. Мне действительно нужно немного отойти от собственной семьи, от душащей своими целями мамы, от ненормальной тети, даже от отца, которого я всегда считала своим союзником, а он… "зятек".

Может, ну ее, эту работу, правда? Собрать скудные накопления и рвануть на последние деньги в отпуск. В Сочи. Смотреть на море, дышать морем, слушать море. Проветрить мозги, понять, наконец, чего хочу я сама, а не окружающие меня люди.

Может, не так и важны мне дети? Может, я могла бы смириться с этим. Может, я вообще детей не люблю?

Самообман не работает.

Люблю. Хочу. Не прямо сейчас, но в перспективе – хочу. И замуж, и собаку. Небольшую, хрюкающего мопса, например. Гулять с ним по утрам, ведя за руку маленького шатко идущего карапуза. Купать, крича мужу: лови его, лови. А потом кормить все большое семейство: супруга, двух детей, собаку и тараканов в своей голове.

Хочу.

И то, что две вакансии из четырех в моей голове прочно занимают Артур с Полиной – это отстой. Потому что, оказывается, я все уже для себя решила. Как и Дьявол. И это две совершенно разных истории.

– Ау! – доносится сквозь мысли и долбящие басы в ушах.

Поднимаюсь в кресле и стягиваю наушники. Ульяна машет от своего стола.

– Капец, до тебя не докричаться. Я спросить хотела, ты скидываться на день рождения будешь?

– Конечно, – вздыхаю я и лезу в сумку за кошельком. Теперь можно по праву считать себя членом коллектива, раз с меня трясут деньги. – У кого день рождения?

– Так у Чертовского. Я поэтому и спрашиваю, – пожимает плечами моя новая союзница.

– А.

– У него двадцать девятого вообще-то, – тарахтит Ульяна. – Но год не високосный, поздравляем первого. Вот не повезло ему, да?

– Сколько? – налички не так много в кошельке.

– Тридцать четыре вроде.

Я в курсе.

– Я про деньги. По сколько сдаём?

– По тысячи.

– А на карту кинуть могу?

– Ага. В понедельник отмечать будем. Обычно кейтеринг вызываем, небольшой фуршет, все дела. Начальник же.

– Понятно, – обрываю ее.

– Если не хочешь – не сдавай, все поймут.

– Кто все? – тут же поднимаю на нее взгляд.

– А ты думала, никто про вас тут не знает!

– А-а-а, – с громким стоном опускаюсь в кресло и прикрываю глаза. – Может и правда лучше уволиться.