– Ханна была вашей женой?

– Ну да. Моей женой.

– Откуда Джой Синклер могла узнать о ней?

– Заявила, что почти год ищет какой-нибудь интересный случай самоубийства, ну и наткнулась на историю Ханны. Она бросилась ей в глаза, сказала она. – В голосе его зазвучала злость. – Вы представляете, приятель? Бросилась ей в глаза. Ханна была для нее не человеком. А так, куском мяса. Поэтому я послал ее кое-куда. Открытым текстом.

– Десять телефонных звонков – я смотрю, она была довольно настойчива.

Дэрроу фыркнул.

– Все равно она ничего не добилась. Тедди был слишком мал, когда это произошло. Поэтому с ним поговорить было не о чем. А от меня она ничего узнала.

– Значит, без вашего участия книги быть не могло, не так ли?

– Ну да. Никакой книги. Ничего. Так-то.

– Когда она приехала к вам, она была одна?

– Ну да.

– С ней никого не было? Может, кто-то ждал ее в машине?

Дэрроу подозрительно сощурился. Глянул на окна, потом назад.

– Что вы имеете в виду?

Заданный ему вопрос был предельно ясным. Линли подумал, не тянет ли Дэрроу время.

– Она приехала с кем-то?

– Она все время была одна.

– Ваша жена покончила с собой в семьдесят третьем году, да? Джой Синклер хотя бы объяснила вам, почему ее заинтересовало такое давнее самоубийство?

Лицо Дэрроу потемнело, а губы сложились в гримасу отвращения.

– Ей понравился стул, инспектор. Она соизволила немного пооткровенничать. Ей понравился этот чертов стул.

– Стул?

– Ну да. Хан уронила туфлю, когда оттолкнула стул. Эта дамочка назвала это… пикантным. – Он снова повернулся к «Бушмиллсу». – Прошу прощения, но мне не особо жаль, что кто-то убил эту сучку.

Сент-Джеймс и его жена оба работали на верхнем этаже, Сент-Джеймс – у себя в лаборатории, а Дебора – в своей, смежной с ней проявочной. Дверь между ними была открыта, и, оторвавшись от отчета, который он заполнял для группы защиты на предстоящем суде, Сент-Джеймс не отказал себе в невинном удовольствии понаблюдать тайком за женой.

Она хмуро разглядывала фотографии, сунув за ухо карандаш и убрав со лба и ушей копну кудрявых волос, закрепив их множеством гребней. Свет над ней сиял вокруг ее головы, как нимб. Сама она почти вся была в тени.

– Безнадежно. Жалкое зрелище, – бормотала она, царапая что-то на обороте одной из фотографий и бросая другую в мусорную корзину у себя под ногами. – Чертов свет… Силы небесные, Дебора, где ты училась основам композиции!.. О боже, а эта еще хуже!

Сент-Джеймс рассмеялся. Дебора подняла глаза.

– Извини, – сказала она. – Я тебя отвлекаю?

– Ты меня всегда отвлекаешь, любовь моя. И боюсь, даже слишком. Особенно когда я нахожусь вдали от тебя более суток.

Слабый румянец окрасил ее щеки.

– Что ж, спустя год я рада слышать, что мы еще не утратили… романтики. Я… хотя это глупо, правда? Ты действительно улетал в Шотландию только на одну ночь? Я скучала по тебе, Саймон. И обнаружила, что мне не хочется ложиться в постель одной, без тебя. – Ее румянец стал гуще, когда Сент-Джеймс слез со своего высокого табурета и направился к ней, в полумрак проявочной комнаты. – Нет, мой милый… я совсем не это имела в виду… Саймон, мы так ничего не успеем, – сказала она, очень неубедительно протестуя, когда он обнял ее.

Сент-Джеймс тихо засмеялся и сказал:

– Ну, тогда займемся другими делами, а? – И нашел ее губы. Спустя довольно долгое время он прервав поцелуй, убеждающе пробормотал-. – Боже. Делами куда более важными…

Они виновато отпрянули друг от друга – снизу донесся голос Коттера. Он с грохотом поднимал вверх по лестнице, очень громко кому-то поясняя:

– Они оба тут, наверху, – гудел он. – Работают в лаборатории, я полагаю. Деб со снимками, а мистер Сент-Джеймс пишет какой-то отчет. Вот сюда, еще всего несколько ступенек. Сейчас будем на месте.

Последнюю фразу он почти прокричал. Дебора засмеялась.

– Никогда не знаю, то ли прийти в ужас, то ли умилиться на своего отца, – прошептала она. – Как он вообще может догадываться, что у нас все время на уме?

– Он видит, как я на тебя смотрю, а этого достаточно. Поверь мне, твой отец прекрасно знает, что у меня на уме.

Сент-Джеймс послушно вернулся в лабораторию и склонился над своим отчетом, когда в сопровождении Джереми Винни в дверях появился Коттер.

– Вот мы и пришли, – весело сказал Коттер. – Не слишком высоко и подниматься, не так ли? – Он опасливо осмотрелся по сторонам, словно хотел убедиться, что не застал свою дочь и ее мужа врасплох.

Винни ничем не выказал своего удивления столь громогласным возвещением о его прибытии. Он молча подошел к Сент-Джеймсу, держа в руке конверт из плотной коричневой бумаги. Его оплывшее лицо было очень усталым, а на подбородке темнела узенькая полоска щетины, которую он пропустил во время бритья. Он даже не удосужился снять пальто.

– Думаю, у меня есть то, что вам нужно, – сказал он, а Каттер за его спиной, в ответ на проказливую улыбку дочери, успел послать ей, прежде чем уйти, полный любви укоризненный взгляд. – Возможно, немного больше. Малый, в шестьдесят третьем освещавший следствие по делу Джеффри Ринтула, сейчас один из наших старших редакторов; сегодня утром покопались в его досье и нашли три фотографии и подборку старых записей. Их сложновато будет разобрать, поскольку сделаны они карандашом, но попробуем что-нибудь из них выжать. – Он бросил на Сент-Джеймса пронизывающий взгляд. – Джой убил Стинхерст? Вы к этому ведете?

Вопрос был вполне логичным, учитывая все, что случилось раньше, и вполне резонным для журналиста. Но Сент-Джеймс понимал подтекст вопроса. В драме, разыгравшейся в Уэстербрэ, Винни играл тройную роль – газетчика, друга покойной и – подозреваемого. Ему было важно направить подозрения полиции на кого-то другого. И если он, Винни, сумеет убедительно изобразить готового к сотрудничеству журналиста, кто сможет лучше, чем сам Сент-Джеймс, который к тому же и друг Лини и, проследить, чтобы это было сделано?

– Просто в смерти Джеффри Ринтула есть небольшие странности, которые нас заинтриговали, – осторожно ответил он.

Если журналист и был разочарован неопределенностью ответа, то постарался этого не показать.

– Да. Понятно. – Он скинул пальто, после чего и был представлен жене Сент-Джеймса. Положив конверт на стол, он извлек из него пачку бумаг и три по трепанные фотографии. Когда он снова заговорил, его тон был уже сугубо деловитым. – Записи дознания довольно полные. Наш человек рассчитывал сделать эффектный материал, учитывая геройское прошлое Джеффри Ринтула, поэтому был внимателен к подробностям. Думаю, вы можете положиться на его точность.