Больше Бадаев не появился, должность досталась одному хваткому красноурчанину.

– Пообещали Бадаеву, а потом накося выкуси, – сказал Покровский. – Еще повод озлобиться.

Выводы ясны. Бадаев – жук с большим стажем и по призванию. На девушку нападал он с Троебутовым – тут к гадалке не ходи. Потом жульничал с документами – тут, конечно, на старших товарищах вина, «втянули».

Жук он с суффиксом, жучок. Застрял на положении вечной мелкой сошки.

– Похоже, он и в ЦСКА при нужде в сауну начальству и комсомолок обеспечивает, – сказал Гога Пирамидин.

Настя Кох покраснела. Комсомолками девушек для особых услуг звали потому, что тех из них, что обслуживают начальство, часто по райкомам ВЛКСМ оформляли на зарплату инструкторами или секретаршами.

А смысл все тот же, да. Бадаев, человек на побегушках.

Обязан Голикову по самые уши: и что сто семнадцатая не прикорячилась (так хлестко Кравцов тоже еще недавно не формулировал), и армейской службой, и московской работой, и наверняка той же комнатой в коммуналке. Обязан ноги целовать. И должность, возможно, в Красноурицке не обещали, а Бадаеву просто примерещилось желаемое за действительное.

Соответствует ли статус мелкой сошки высокому званию псевдоманьяка, дерзнувшего спрятать убийство среди убийств? Бывает, бывает, что сошка вдруг выворачивается наизнанку, забывает, что она тварь дрожащая, прыгает выше головы – таких случаев известно много.

Психологически – нормально, подходит. Мотив в виде иконы, о которой вот-вот станет известно больше, имел. Возможность имел и тюкнуть в парке, и в комнату Кроевской за иконой спокойно пробраться.

Покровский прикинул, каким мог быть сценарий двадцать второго мая.

Около трех Елизавета Ивановна уводит Василия Ивановича гулять, примерно тогда же уходит гулять и Кроевская.

Бадаев приходит домой с работы – скорее, когда все уже ушли. Проникает в комнату Кроевской, забирает икону. Возможно, кладет ее в рюкзак и с ней идет на убийство, это было бы красиво.

В парке убеждается, что Кроевская села на одну из нужных скамеек – на одну из тех, под которыми припрятан асфальт. Бьет ее по голове, спешит обратно в ЦСКА.

– Думаешь, он без сообщников? – спросил Жунев.

– Не замешан ли тут Голиков, ты имеешь в виду? – переспросил Покровский.

Все разом заговорили: а ведь действительно! Проболтался Бадаев Голикову про икону, тот велел брать…

– Но ведь Иван Брат не замешан? – беспокойно спросила Настя Кох.

Для многих было бы психологическим ударом, если бы Иван Брат велел убить старушку.

– Не думаю, – сказал Покровский.

На самом деле, он думал, и даже знал, что кто угодно может быть замешан в чем угодно, но не хотел Настю Кох расстраивать.

– Говорил, брать надо боксера, – прокомментировал Гога Пирамидин, забыв о Воронеже. – Сегодня бы уж и закончили.

– Но что ты ему предъявишь? – спросил Жунев.

– Да как что! У «Гражданской» крутился… – начал перечислять Гога.

– У нас по закону человек может в любое время суток крутиться там, где душа его пожелает. Не Америка, чай…

– Не, так ключ-то он трогал, а на нем пластилин! – завелся Гога.

– Может, и не трогал, – сказал Жунев.

– У соседки не очень конкретные показания о разговоре про ключ, – согласился Покровский.

Да, прямых улик нет. И косвенные – не улики, а так, круги по воде. Пластилин – сильное доказательство, но как доказать, что от Бадаева пластилин.

– А прямо спросить про ключ или что он там делал в тот день, в Чуксином тупике, – предложила Настя Кох.

– Но он сразу все поймет, – сказал Жунев. – Если имеет отношение к убийству, то все поймет. И примет меры. Заметет следы, если мы его просто допросим и не задержим. А задерживать точно нет оснований.

Покровский думал.

– Так ты его расспрашивал про алиби на все дни? – спросил Покровского Гога Пирамидин.

Покровский пояснил, что нет, впрямую он выяснял только про время смерти Кроевской, а еще приплел час падения кирпича, но как бы случайно.

– Тогда может пока и не догадываться, что мы схему знаем, – сказал Жунев.

– Надо его шугануть и посмотреть, что будет, – сказал Покровский. – Может, выведет сам к иконе.

– Да, шугани! – сказал Гога Пирамидин. – Наблюдать за ним несложно, днем по ЦСКА бегает, вечером по району гуляет. Заценим, что поменяется.

Вспыхнула ненадолго дискуссия, был ли сегодня на месте опознания собственно опознававший, не фантазии ли это все Панасенкины, как ухитрились опознававшего не опознать. Но в целом все понимали интуитивно, что был супертаинственный свидетель где-то совсем рядом.

Все поддержали план понаблюдать еще за Бадаевым и заодно за Голиковым. И теперь, наверное, можно уже вычеркнуть проверку дружков Раи Абаулиной. Нет, Жунев по-прежнему против – пока нет окончательного ответа, мы обязаны идти по всем следам. И Гога Пирамидин вспомнил, что Перевалова назвали цыганистым, то есть может он и бегал в чебурашках, а не кавказец, а Пирамидин, столько сил оставивший на «Соколе», не хотел верить, что гиря на каркасах к делу отношения не имеет.

– И воронежский след не забудь! – это, конечно, тоже Гога. – Боксер может быть связан с Воронежем!

– Воронежский обмозгую, – сказал Покровский.

Полагал, что Гога Пирамидин в дальнейшем о своей смелой версии не вспомнит – так и случилось. Но хахалей придется отрабатывать.

Ладно. Фарцовщика можно прямо в выходные и прижать. С депутатом сложнее, надо еще подумать.

В этот момент Покровскому на несколько секунд – да, всего на несколько секунд, но это были длинные, увесистые секунды – стало скучно. В то, что именно Бадаев контрапупит старушек, он поверил уже несколько дней назад, и волшебный момент щелчка – как собака берет след, зная, что это именно след, а не музыкой навеяло, – этот вдохновенный момент уже растворился в глубине серых папок (никакой гражданский человек в здравом уме не представляет, сколько в угрозыске мусорной писанины).

А дальше – рутина, бумажки, километры допросов… Муторная тупая работа.

Зашел в техотдел, взял пакет с фотографиями Перевалова: даже два раза отщелкали, молодцы. Один раз у «Электроники», другой раз у ипподрома. Покровский полистал фотографии. Такая рожа, типичный паразит, наряд соответствующий… А это что? Женщина со спины в знакомом костюме… и прическа. Быстро-быстро перебрал снимки. Вот здесь видно ее лицо. Она!

Вот так фокус.

Что у них может быть общего?

Что же выходит – неслучайный человек Перевалов в этом деле?

Вернулся в техотдел, застал фотографа Баранова, который снимал Перевалова у ипподрома. Тот рассказал, что с этой женщиной объект имел разговор короткий, но эмоциональный, будто даже ссора вышла у них.