— А ты бы смог убить Хуньку? — спросил Юрий Григорич.

— Так я и собирался… — равнодушно пожал плечами отец Димитрий.

— Да? — Юрий Григорич оторвался от созерцания оврага. — А чего же передумал?

— Предпочел взять деньгами.

— Значит, от тебя откупиться можно?

— Он не от меня откупился, он свою жизнь спасал. В прямом смысле слова.

— Индульгенцию оплатил?

Внизу, в овраге, из камышей поднялись две утки и, смешно крякая, понеслись куда-то за детдом, в пахнущее осенью небо. С горизонта потихоньку наступала стая легких облаков. Шумел ветер, поднимая в душе тревогу.

— Ну, в целом механизм тот же, — согласился отец Димитрий. — Знаешь, почему на Руси буржуев не любят? Потому что большие деньги трудно зарабатываются, через грех. У нас по-другому нельзя, условий нет. Да и у них, за границей, по сути, тоже не особо разгуляешься. Гением надо быть. Или подлецом. Подлецов в разы больше. У буржуя душа сатанеет, привыкает ко злу. Черт стоит за его спиной, черт нашептывает, что делать.

— Деньги — зло?

— Деньги — потенциал. Добра или зла, это уже от человека зависит. А от твоего Хуньки и не осталось ничего, черт из-за него, не скрываясь, выглядывает. Неужели не увидел? Я его пристрелю — черт вместе с деньгами к другому перейдет. А деньги отобрать — совсем другое дело. Тут я его, нечистого, по живому резанул, кровь пустил. Ослабнет он, глядишь — и Хуньку приотпустит. Лучше, конечно, добровольно деньги отдавать…

— Ага, отдаст Хунька добровольно, жди! — Злая гримаса перекосила лицо Юрия Григорича. — И остальные, чьи рожи по новостям крутят, они тоже отдадут. Надо взять всех буржуев и отобрать все деньги. Как в семнадцатом. Правильно?

— Правильно. Кто деньги ради денег копит — чертей кормит. В семнадцатом мы знатно нечистому кровь пустили. Долго потом оправиться не мог.

— Ну как же так? Вы же вроде большевиков прокляли.

— Мы атеистов прокляли. У атеистов идей не бывает. А у большевиков были. Мозгов только не было.

— Завел шарманку. При чем тут атеисты?

Юрий Григорич свинтил бутылке крышку, отец Димитрий достал из-под стола пару пластиковых стаканчиков.

— Атеисту смысла в жизни нету, — сказал он, подставляя стаканы. — Поел, поспал — да и в небытие. Зачем ему страна?

— Чтобы детям передать.

— А зачем ему дети? Чтобы в свой черед в небытие?

— Что значит зачем? Продолжение рода.

— Нелогично. Если заранее известен конец, чего тянуть-то?

— Может быть, наша наука бессмертие придумала бы…

— Зачем атеисту бессмертие? Чтобы бесконечно есть и спать? Лучше уж небытие.

— Слушай…

— Нет, это ты слушай, Пономарь. Однажды ты умрешь. Встанешь и увидишь перед собой дорогу. Но когда тебя спросят: хочешь ли идти дальше? — попробуй отказаться. Если получится — значит, ты действительно был атеистом.

Отец Димитрий впечатал свой стакан в стакан товарища и выпил. Понеслась куда-то листва по тропинке вдоль ограды. Кленовый лист, пронизанный венозной сеткой красных прожилок, спохватившись, поднялся на ребро и заспешил вдогонку за остальными. Нахмурился Юрий Григорич, достал из кармана папиросу, прикурил.

— Тогда скажи, отец Димитрий, если такой умный…

…не расслышал: ветер ударил с такой силой, что рама загудела. Дождь гремел по карнизам, хлестко бил в окна. Сползающие по стеклам ручейки ломали свет уличных фонарей, размазывали по стенам переливающимися разводами: от этого казалось, что темный коридор до самого потолка заполнен водой.

— А он точно пойдет? — переспросил Шурик.

— Я тебе отвечаю! — горячо зашипел Игорь.

Дети сидели в тени под подоконником, в батарейной нише. Напротив, метрах в пяти, зиял чернотой выход на лестницу. Игорь чувствовал тепло, исходящее от чугунных ребер, подпирающих спину — поднявшаяся к вечеру непогода принесла такой холод, что Паутиныч распорядился запустить отопление.

— Ты же говорил, что Вадим сам тебе предлагал показать потайной подвал! — продолжал сомневаться Шурик.

— Блин, врет он все! Я ж тебе рассказывал.

— А твои дядьки, типа, самые умные, да?

— Поумней некоторых. Отец Димитрий точно сказал, что подземный ход есть. А он знает.

— С чего он знает? Он там был?

— Был!

Ветер завывал над самым ухом и, пробиваясь сквозь рассохшиеся рамы, ерошил волосы на затылке. Вместе с ветром с подоконника стекал запах гниловатой воды. Игорь передернулся, уловив в этом запахе отголоски той вони, которую принесло с собой страшное существо на мосту через ручей.

— Короче, слушай! — Игорь дернул друга поближе. — Они просили никому не говорить. Чтобы никто из наших не лазил. Но я только тебе. По секрету. В общем, мы сегодня с дедом шли от детдома через кладбище. Встретили отца Димитрия с дядей Юрой. Они там сидели. И, короче, опять что-то про подземный ход начали… Ну я такой и говорю: дядя Вадим раскололся, никакого хода нет, а то, что мы с Шуриком нашли, это просто вход в тайный подвал.

— Чего это «мы нашли»! — возмутился Шурик. — Это я нашел. Один. А ты потом примазался.

— Да отвали, не в этом дело. Отец Димитрий как разозлился! Врет, говорит, твой дядя Вадим. Нет в детдоме никаких секретных подвалов. А подземный ход есть. Ну, дед с ним спорить начал. А отец Димитрий повел всех к генеральскому склепу… Ну, знаешь, домик такой на кладбище, с той стороны, где обрыв… Короче, зашли мы туда, там внутри между могил такая колонна чугунная…

— Ну чего ты рассказываешь! — перебил Шурик. — Я что, не был там, что ли?

— Короче. Помнишь, поверх колонны идет такая красивая решетка, толстая, как будто венок из цветов?

— Ага.

— Ну вот. Отец Димитрий папиросу к ней поднес — и прям реально видно, как дым сдувает. Ветер из-под той решетки дует. А дядя Юра говорит: все понятно, это вытяжная шахта. Он инженер, метро строил. Сказал, что в тоннелях обязательно такая вытяжка должна быть, чтобы воздух не застаивался, иначе задохнешься. Все знают, что зимой в генеральском склепе тепло. Это потому что из-под земли воздух выходит. Понял?

Шурик не ответил. Его лицо было скрыто тенью, но глаза блестели — остановившийся взгляд уперся в стену: друг переваривал полученную информацию. Игорь дал товарищу время осознать, потом снова толкнул в плечо, привлекая внимание.

— И самое главное теперь: какого хрена он нас в подземный ход заманивал, понял?

— Кто?

— Блин, да Вадим, чего ты тормозишь-то? Он ведь нам предлагал ночью показать типа «подвал», помнишь?

— И чего?

— Значит, специально заманивал. Мне дед, как узнал все, велел пообещать, что я туда никогда не полезу! Сказал, нож держи под подушкой. И сразу бей, если Вадим ночью ко мне подойдет.