Катька, не раздумывая, рванулась к люку, худые руки втащили ее внутрь, и люк тут же моментально закрылся, мягко щелкнув на манер обычного английского замка.

Темно-серые были вне себя от злости. Двое или трое из них, с пауками на рукавах, начали орать друг на друга и на своих подчиненных, распекая за то, что те упустили добычу.

— Дырку вам от бублика, а не Катьку!!! — заорал Андрюха на темно-серых на чистом русском языке, пропустил еще один удар в скулу и окончательно отключился.

Андрюха заставил себя открыть глаза. Было темно. Скула болела, и эта боль заставила включить реальность: он в 1984 году, в плену у неизвестных, захвативших Англию, а Катьке удалось сбежать, и судьба ее неизвестна. Он встал с холодного ребристого железного пола и попробовал оглядеться, но темнота была полной, и он не видел даже пальцев собственных скованных наручниками рук.

По гудению мотора и тряске Андрюха сообразил: «Я в фургоне машины, и меня куда-то везут». Бабушка однажды рассказывала ему о таких машинах без окон. Как там она их называла, черными воронками? Андрюха вспомнил о вороне Рэйвене. Интересно, как он там, не добрались ли до него эти?

Машина остановилась. Снаружи послышалось:

— Морри райз!

— Трули Морри райз! Кого везешь?

— Сегодня утром капрал Хопкинс вел свою роту в Риджент-парк на рытье окопов и наткнулся на крайне подозрительного субчика. От сердца к солнцу не делает, принципы Морри не кричит… А потом еще напал на патруль Боулера и зверски его избил. А потом, когда его прихватили — начал кричать на иностранном языке!

Андрюха услышал, как второй человек присвистнул.

— Крупная птица! Думаю, великий Морри будет доволен! Проезжайте!

Еще десять минут гудения и тряски… Ах, как же болят ребра. Даже больше, чем скула.

Наконец машина остановилась.

Дверь фургона открылась, и два здоровенных темно-серых выволокли Андрюху наружу.

Стоя на тротуаре рядом с фургоном, он быстро огляделся, а потом задрал голову и посмотрел вверх. Это была та самая гигантская башня, которую они с Катькой видели на горизонте, стоя на Бейкер-стрит. Тускло-черный мрамор и никаких окон. Что-то вроде пирамиды, только сильно вытянутой кверху.

— Move, move, — кулак темно-серого подтолкнул его в спину. Андрюху подвели прямо к башне, к ее глухой стене. В стене вдруг открылась совсем незаметная снаружи дверь. Андрюха с охраной вошли внутрь. Коридор. Первый пост охраны, второй, потом рамка, как в аэропорту, и еще куча часовых, со злющими черными псами-доберманами, глухо рычащими на Андрюху… И снова охрана, и еще, и еще. Да, серьезное какое-то место.

Наконец что-то вроде небольшого вестибюля и лифт. Что темно-серые рядом с Андрюхой уже не те, которые везли его в черном воронке, а другие — он заметил лишь по очень большим паукам на их рукавах; злобные их физиономии казались ему одинаковыми.

Лифт взмыл на самый верх. Все, приехали.

Стена из красного мрамора. На ней белый мраморный круг, а в кругу искусно выложенный мозаикой черный паук. И снова пост охраны у дверей…

А вот и последняя дверь.

А на двери всего пять букв.

— Ну, здравствуй, Ватников. Снимите с него наручники, он уже никуда не убежит.

* * *

Посреди небольшого зала с панорамными окнами на все четыре стороны на троне сидел худой человечек маленького роста, абсолютно лысый, в черном кителе военного покроя, сам чем-то неуловимым чрезвычайно похожий на крупного паука. Взгляд его очень узко и очень глубоко посаженных глаз был змеиный, немигающий, гипнотический.

«Какая отвратительная рожа», — вспомнил Андрюха какую-то старую добрую комедию. Эх, что-то ему подсказывало, что смотреть добрые комедии ему вряд ли скоро доведется.

— Хе-хе-хе, — скрипуче захихикал Морри. — Так как это ты, Ватников, целый патруль моих бравых ангсоци разбросал? Это называется состояние аффекта… Вошел в аффект и произвел эффект!

Собственная шутка так понравилась Морри, что он долго еще издавал звуки, более походившие на лай африканской гиены, чем на человеческий смех. Когда он поднял узкую костлявую ладонь, чтобы вытереть выступившие на змеиных глазках слезы, Андрюха заметил на его длинных узловатых пальцах два перстня. Один на безымянном, с огромным черным камнем, а второй на указательном, из белого металла, с черепом и скрещенными костями.

— Язык меняет мозги. Это самое сильное оружие.

Андрюха узнал эту руку — он узнал бы ее из миллиона. Именно эта страшная рука из-за его плеча мучительно долго набирала код, который должен был навечно отправить его, Андрюху Ватникова, к мезозойским динозаврам.

— Как там Лучиано? — негромко спросил Андрюха. — Жаль, что он тогда не пришиб вас стулом.

— Узнал-таки, — хмыкнул тиран. — Да, сейчас меня зовут Великий Морри. А вот в викторианской Англии я Джеймс Мориарти, а в России был господином Мормышкиным, а уж в СССР я был самим… Заметь, что даже в голливудской киножвачке всякие там Бонды сражаются исключительно со мной, таинственным господином М.! Жалкие людишки, хе-хе. Они не понимают, какая за мной стоит сила.

— Интересно, и какая же? — осторожно спросил Андрюха.

Морри опять мерзко захихикал.

— Наука, мой милый Ватников! Великая наука! — он вскочил со своего трона и направился к панорамному окну, за которым открывался грандиозный вид сверху на огромный город.

— Видишь эту штуку?

Вплотную к оконному стеклу стоял странный аппарат серебристого цвета размером с небольшую стиральную машину, только лежащую на боку. Аппарат стоял на четырех тонких ножках примерно такого вида, на каких лет пятьдесят назад стояли телевизоры.

Морри заглянул в видоискатель на тыльной стороне аппарата и подкрутил какое-то колесико. Вид у него был крайне зловещий, будто он целился в Лондон из пулемета.

— Ты ведь знаком с Теслой, Ватников?

Андрюха не нашелся что ответить и просто кивнул.