Но практичность вернула меня назад, в Бишоп-Лейси. Я знала, что, придя домой в Букшоу, я должна проскользнуть незамеченной, подняться наверх и привести платье в порядок.

В воде маленькое облачко ила, поднятое моими ногами, быстро оседало.

Странно, хотя я ясно видела свои ступни на дне реки, никаких камней видно не было. И тем не менее я точно наткнулась на что-то твердое. Я чуть не сломала палец о чертову штуку. Как у меня уже было!

Я постояла секунду, чувствуя прохладу сентябрьского воздуха.

Что-то в реке шевельнулось — пузырек, рябь на воде, блеск.

Я медленно наклонилась и осторожно провела руками в глубине воды.

Чуть глубже… немного дальше налево. Хотя я не видела это, мои пальцы сомкнулись вокруг чего-то твердого. Я ухватила его покрепче и потянула вверх.

Когда предмет оказался ближе к поверхности, он стал видимым. Сверхъестественно.

Твердый… прозрачный… невидимый в воде… становится заметным, когда оказывается в воздухе.

У меня засосало под ложечкой, и мое сердце почувствовало, что это за штука, до того, как поняла голова, и то и другое запульсировало, когда я осознала, что предмет, который я держу в руках, — это хрустальный шар Фенеллы — шар, которым неизвестный ударил ее по черепу, шар, которым кто-то пытался убить ее.

Эта штука пролежала на дне реки несколько дней, прозрачность делала ее невидимой в воде, хотя она лежала на самом виду. Неудивительно, что полиция ее не заметила!

Только если бы они бродили по мелководью и только если бы случайно наступили на нее, как я, они бы обнаружили предмет своих поисков.

Разумеется, я отвезу его инспектору Хьюитту сразу же.

Выходя обратно на берег, я заметила, что в Изгородях повисла совершенная тишина, как будто птицы боялись даже пикнуть.

Хрустальный шар холодил мои ладони, отражая искаженные образы земли, деревьев и неба, водоворот оттенков был словно краска, которую капнули в воду.

Если бы не стекло, я бы могла пропустить вспышку голубого среди деревьев — цвета, который не был свойствен этому месту.

Я тут же остановилась, будто бы по делу. Не смотри прямо туда, подумала я.

Я бесполезно выкрутила подол платья, как будто пытаясь выжать его, затем соорудила небольшой гамак из ткани и спрятала там хрустальный шар.

Оставят ли мои мокрые руки отпечатки пальцев? Кто знает? Я делала, что могла.

— Черт бы все побрал! — громко сказала я, скорее для пущего эффекта, давая понять, будто я думаю, что одна здесь.

Периферическим зрением я видела пятно цвета среди кустов. Слегка отведя взгляд в сторону, я увидела, что это шарф — украшенный цветочными узорами шарф.

Может, это эльф, о которых мне рассказывали Даффи и Фели, — один из тех злобных водяных духов, которые крадут детей? Может, это тот самый, который похитил ребенка миссис Булл? Но нет… эльфы не существуют. Или существуют?

Я медленно посмотрела направо.

Довольно резко, как будто по волшебству, образ стал четким. Словно оптическая иллюзия в «Девичьем ежегоднике», когда силуэт из двух лиц в профиль внезапно оказывается подставкой для яйца.

Седые волосы… серые глаза, уставившиеся прямо на меня… шарф на шее… бриджи для верховой езды, даже монокль, висящий на шее на черном шнурке.

Это компаньонка Ванетты Хейрвуд Урсула неподвижно стояла среди кустов, рассчитывая, что, сохраняя неподвижность останется невидимой для меня, — Урсула, собирающая ивовую лозу на берегу реки, чтобы плести свои жуткие корзины.

Я позволила своим глазам посмотреть в ее, затем отвела взгляд, как будто не заметила ее. Я взглянула направо от нее, налево и, наконец, поверх нее, вяло приоткрыв рот.

Я почесала голову и потом, боюсь, живот.

— Я иду, «Глэдис»! — прокричала я. — Это просто белка!

И с этими словами я двинулась к мостику, бормоча что-то себе под нос, словно безумная дочь эксцентричного сквайра.

Проклятье! — подумала я. Я же не смогла изучить место полицейских раскопок.

Тем не менее день оказался в высшей степени продуктивным. В кармане у меня лежала серебряная де люсовская ложка для омаров, которой, я была в этом вполне уверена, убили Бруки Хейрвуда, а в юбке — хрустальный шар, который почти наверняка был тем предметом, которым ударили Фенеллу. В конце концов, если это не так, зачем его бросили в реку?

В моей голове начала обретать форму идея.

Разумеется, я немедленно передам эти предметы инспектору Хьюитту, так я и планировала с самого начала.

Но, кстати, призадумалась я, можно ли получить отпечатки пальцев с предмета, который пролежал в проточной воде несколько дней?

Я успела подняться не больше чем на дюжину ступеней, когда откуда-то из вестибюля раздался голос отца:

— Флавия…

Меня засекли!

Я остановилась, повернулась и спустилась на одну ступеньку из уважения. Он стоял у входа в западное крыло.

— В мой кабинет, будь добра.

Он развернулся и ушел.

Я побрела вниз по ступенькам и хвостом последовала за ним, стараясь держаться подальше.

— Закрой дверь, — сказал он и сел за стол.

Это серьезно. Отец обычно читает нотации, стоя у окна и глядя на землю.

Я взгромоздилась на краешек стула и попыталась изобразить внимание.

— Мне звонила сестра Хэммонд по… — Он сделал жест в примерном направлении телефона, но не мог заставить себя произнести слово. — … по инструменту. Она говорит, что ты вывезла доктора Киссинга под дождь.

Вот ведьма! Я ничего такого не делала.

— Он не был под дождем, — запротестовала я. — Он сидел под зонтиком на лужайке и уже был там, когда я приехала.

— Без разницы, — сказал отец, поднимая руку, как полицейский, регулирующий дорожное движение.

— Но…

— Он старый человек, Флавия. Нельзя нарушать его уединение бессмысленными нежданными визитами.

— Но…

— Эти блуждания по окрестностям должны прекратиться, — заявил он. — Ты делаешь из себя отъявленную приставалу.

Приставалу! Ну, погоди!

Я чуть не плюнула на ковер.

— Я много думал об этом в последнее время, — продолжил он, — и пришел к выводу, что у тебя слишком много свободного времени.

— Но…

— Отчасти это моя вина, признаю. За тобой нет достаточного присмотра, и в результате твои интересы стали довольно… нездоровыми.