– Ну, э-э, я…

– О боже.

– Кто это здесь нас поминает? А, композитор Циллер, ар Ишлоер! Дорогие друзья, как я рад вас видеть!

– Терсоно, ты выглядишь блестяще!

– Благодарю!

– И, как обычно, у тебя собралась превосходная компания.

– Кабе, ты для меня – один из главных флюгеров, с позволения сказать, хотя это одновременно и превозносит, и низводит. Я всецело полагаюсь на тебя, чтобы узнать, все ли идет хорошо, или же люди просто притворяются из вежливости, поэтому очень рад услышать твое мнение.

– И Кабе рад, что ты рад. Кстати, я его расспрашивал о нашем челгрианском друге.

– Ах да, несчастный Квилан.

– Несчастный?

– Да, знаешь, его жена…

– Нет, я не в курсе. Жена? Редкая уродина, что ли?

– Нет! Она умерла.

– Это состояние редко способствует улучшению визуальной привлекательности.

– Циллер, ну брось! Она погибла на Войне Каст. Ты разве не знал?

– Нет.

– По-моему, Циллер избегает любых известий о майоре Квилане так же усердно, как я их собираю.

– И ты Циллеру об этом не рассказал, Кабе?! Как тебе не совестно!

– Сегодня слишком часто взывают к моей совести. Да, не рассказал. Но собирался, как раз перед твоим появлением.

– Ах, там такая ужасная трагедия. Они были женаты совсем недолго.

– Ну, им же обещано воссоединение в этой абсурдной профанации, именуемой рукотворным раем…

– Оказывается, этого не произойдет. Имплант не сохранил ее личность. Она мертва навеки.

– Какая неосмотрительность. А что с имплантами майора?

– А что с ними, уважаемый Циллер?

– Что они собой представляют? Его проверили на предмет подозрительных имплантов? Из тех, какими обычно пользуются спецагенты, шпионы и ассасины? Ну? Вы его хоть просканировали?

– …Ой, чего это он затих? Может, сломался?

– Похоже, он с кем-то общается.

– И поэтому цвета меняет?

– Вряд ли.

– Вот сейчас он просто серый, верно?

– Ну, строго говоря, свинцовый.

– А теперь отливает пурпурным.

– Скорее фиолетовым, чем пурпурным. Впрочем, твое зрение отличается от моего.

– Гм-гм.

– О, ты опять с нами!

– Да. Ответ таков: эмиссара Квилана просканировали несколько раз по пути сюда. Корабли никому не позволяют ступить на борт без предварительной проверки на предмет потенциальной опасности.

– Ты уверен?

– Дорогой мой Циллер, к нам он добирался, в общей сложности, на трех боевых кораблях Культуры. Ты представляешь, как наноскрупулезно эти штуковины относятся к любой угрозе нарушения бортовой гигиены?

– А как насчет его душехранительницы?

– Ее не подвергали прямому сканированию, поскольку процедура подразумевает считывание его сознания, а это ужасно невежливо…

– Ага!

– Что – ага?

– Циллер боится, что майора прислали сюда с заданием его похитить или убить.

– Чушь какая.

– И тем не менее.

– Циллер, добрый друг мой, не знаю, что омрачает твой ум, но, пожалуйста, не беспокойся. Похищение… не могу даже передать, насколько маловероятно. Убийство? Нет. Майор Квилан не мог бы пронести с собой ничего опаснее церемониального кинжала.

– О! Значит, меня могут предать церемониальной казни. Это совсем другое. Тогда встречаемся завтра. Сходим с ним в поход. Переночуем в одной палатке. А какие у него сексуальные предпочтения? Может, перепихнемся? Сам-то я однополых отношений не понимаю, но сексом не занимался уже целую вечность – грезогурии Концентратора не в счет.

– Кабе, ну что ты хохочешь? Уймись, не заводи его… Циллер, кинжал – это просто кинжал.

– Не ножеракета?

– Не ножеракета и даже не какое-нибудь устройство, замаскированное памятью формы. Обычный кинжал, из стали и серебра. Годится едва ли на большее, чем письма открывать. Я уверен, если мы его попросим…

– Да забудь ты про этот дурацкий кинжал! Может, он несет в себе вирус. Какую-нибудь заразу.

– Гмммм…

– Что значит – гмммм?

– Ты понимаешь, какое дело… Наша медицина достигла совершенства около восьми тысяч лет назад, и за это время мы научились быстро и досконально оценивать физиологию других видов, так что теперь защитные силы любого организма надежно предохранят его от обычных, даже самых новых болезней, которым вдобавок не дадут развернуться и внешние медицинские ресурсы. Тем не менее однажды некто исхитрился создать вирус мозговой гнили, снабженный генетическим ключом, – этот патоген был таким быстродействующим, что сработал не в одном, а в нескольких случаях. Спустя пять минут после того, как убийца чихнул в помещении, где находилась намеченная жертва, мозги обоих – и только их двоих – превратились в суп.

– И что?

– А то, что теперь мы и на подобные вещи проверяем. Квилан чист.

– Значит, в нем нет ничего, кроме его чистой клеточной формы?

– И душехранительницы.

– Ну и как душехранительница?

– Насколько можно судить, это самая обычная душехранительница. По крайней мере, она тех же размеров и выглядит именно так, как полагается.

– Выглядит именно так, как полагается. Насколько можно судить.

– Да, она…

– Вот эти самые люди, мой хомомданский друг, прославились на всю галактику своей скрупулезностью. Невероятно.

– Неужели скрупулезностью? По-моему, скорее эксцентричностью. Что ж…

– Циллер, позволь рассказать тебе историю.

– А это обязательно?

– Похоже, что да. Однажды некто измыслил способ, якобы позволяющий обойти защитные системы Контакта.

– Применить серийные номера вместо дурацких имен кораблей?

– Нет, они решили пронести бомбу на борт всесистемника.

– Я и сам знаком с парой кораблей Контакта. Если честно, меня посетила та же самая мысль.

– Для этого создали гуманоида с аномалией физического развития – гидроцефалией. Ты слышал о таком состоянии?

– Водянка головного мозга?

– Жидкость, заполняющая голову эмбриона, распирает мозг, который по мере роста тонким слоем прилегает к внутренней поверхности черепа. В развитом обществе такое нечасто увидишь, но для этого индивида придумали довольно правдоподобную легенду.

– Представили его маскотом шляпника?