«Газель» притормозила у следующей автобусной остановки, но потенциальные пассажиры проигнорировали маршрутку, и водитель снова дал газ. Перевалив мост, «Газель» стала перестраиваться в правый ряд.

Почувствовав неладное, Волохов посмотрел в окно. С улицы Зорге, со стороны заправочной станции, стремительно увеличиваясь в размерах, в бок маршрутке вылетел темный джип с массивным «кенгурятником» перед капотом. Волохов метнулся в глубь салона. Водитель «Газели» увидел опасность, попытался вывернуть руль, но было уже поздно. Джип ударил маршрутку с правой стороны. Дверь вдавилась внутрь, посыпались стекла. Пожилая дама пронзительно закричала, закрывая лицо руками. Сквозь выбитое стекло двери Волохов увидел бледное лицо водителя джипа, короткую черную эспаньолку и белесые пустые глаза.

От удара «Газель» выбросило на встречную полосу, где в нее врезался набиравший ход для подъема на мост тяжелый трейлер. Машина опрокинулась на бок, и ее протащило несколько метров, пока трейлер не замер, припечатанный тормозами к асфальту.

После звона стекла и скрипа рвущегося металла тишина показалась нереальной, как безмолвие в ночной ледяной пустыне. Волохов сдвинул с себя постанывавшую даму. Водитель «Газели» копошился в кабине, пытаясь выдавить лобовое стекло. Парень в наушниках был, похоже, без сознания. Пахло бензином.

– Зажигание выключи, – крикнул Волохов.

– Не ори, уже выключил, – ответил водитель сдавленным голосом, – черт, похоже, ногу сломал. Выбраться можешь?

– Попробую.

Волохов огляделся. Боковая дверь была вдавлена настолько, что открыть ее не представлялось возможным. Стекла были выбиты, он высунул из машины голову. Джип исчез, чуть в стороне стоял трейлер, водитель лежал головой на руле. Запах бензина стал невыносимым, под машиной натекла уже целая лужа горючего. Через окна никого не вытащить, понял Волохов и нырнул обратно в салон. Задние двери были заперты и замотаны толстой проволокой. Волохов навалился плечом. Нет, так не получится. Он лег на сиденья и стал бить в двери ногами.

– Парень, они законтрены сверху и снизу, – сказал водитель, – не теряй время, вылезай через окно.

– Ах, они законтрены, – пробормотал Волохов.

Он расслабился и прикрыл глаза. Озноб побежал по телу и когда он вновь открыл их, они стали желтыми, как янтарь. Вертикальные полоски зрачков напоминали застывших в смоле древних насекомых.

– Ах, они законтрены, – прошипел он.

Он глубоко вздохнул, согнул ноги и ударил в дверь.

– Лом нужен, – кричали подбежавшие к месту аварии люди, – тащите лом.

– Спасателей вызвать!

– Отойдите, сейчас рванет.

Выбитые сокрушительным ударом двери порхнули по воздуху, как оторвавшееся крыло бабочки. Из покореженного кузова, пошатываясь, выбрался парень в легкой кожаной куртке. Дико оглядевшись, он снова полез в «Газель». Показавшись в очередной раз в проеме двери, он передал подоспевшим стонущую накрашенную дамочку, а затем потерявшего сознание паренька. Выбравшись сам, он обошел машину, ударом кулака высадил лобовое стекло и помог выбраться водителю.

В двигателе «Газели» что-то заискрило, и народ бросился прочь. Вспыхнувший бензин мгновенно охватил покореженный кузов. Парень в куртке бросился в салон. Его пытались удержать, но он вырвался и скрылся в черном дыму.

– С ума сошел, – закричали вокруг.

– Сделайте же что-нибудь!

– Сейчас рванет.

Парень показался в дверях машины, прижимая к груди пластиковый пакет.

– Беги оттуда, беги скорее.

Парень сделал пару шагов. Взрыв бензобака бросил его на землю и прокатил несколько метров. Его подхватили под руки и потянули прочь от горящей машины.

– Ты что, сдурел? Что у тебя там, деньги что ли?

Парень счастливо улыбнулся и погладил пакет.

– Книги…

Боли не было, была странная слабость и зуд на руках и на теле. Светка открыла глаза. Над ней нависала огромная хирургическая лампа, похожая на летающую тарелку. Лампа едва светилась, давая минимум света. Осторожно повернувшись на бок, Светка спустила на пол ноги и только потом, упираясь в кресло руками, поднялась сама. Перед глазами все плыло. Сколько времени прошло, как она попала сюда? Сохранились лишь обрывки воспоминаний, заполненные то ужасной болью, то неземной негой. Увидев, что она голая, Светка взяла с кресла простыню и завернулась в нее. Голова немного кружилась, но это было даже приятно. Как после шампанского. Возле стены, под огромным зеркалом, на водяном матрасе спал парень, лицо у него было спокойное, даже умиротворенное. Он улыбался кончиками губ. Симпатичный парень. Почему-то она была уверена, что он ее любит. И не просто любит, а боготворит. Опираясь на кресло, она подошла к зеркалу, занимавшему всю стену.

Приглушенный свет освещал сзади ее закутанную в простыню фигуру. Пошатываясь от слабости, она вернулась к креслу, развернула лампу и снова взглянула в зеркало. Зрение постепенно прояснялось. Светка опустила глаза и с удивлением посмотрела на свои руки. Дыхание у нее перехватило. Медленно, словно преодолевая страх, она распахнула простыню… То, что она увидела в полутьме, поразило ее.

– Это я, – собственный голос показался ей чужим, тонким и слабым, как у заболевшего ребенка.

Груди превратились в полураскрытые бутоны роз, подрагивавшие тонкими красноватыми лепестками. На каждом бутоне сидела стрекоза, покачивая прозрачными, блестевшими нитками золота крылышками.

Пальцы разжались и простыня сложилась у ног мягким снежным сугробом. Она снова посмотрела в зеркало, потом, словно не веря глазам, провела пальцами по телу, ощупывая покрытые сухой корочкой поблескивающие золотом длинные шрамы. Светка покачала головой.

– Это не я, это сон. Это не могу быть я…

Кончики пальцев онемели. Она шагнула назад, приподнимая руку, словно желая оттолкнуть от себя чужое тело, и, теряя сознание, упала на пол, опрокинув медицинский столик.

Разбуженный звоном раскатившихся по кафелю инструментов, Дима привстал на матрасе. Увидев лежащую на полу девушку, он на коленях приблизился к ней. Она лежала немного на боку, раскинув руки. Ее рассыпавшиеся волосы казались продолжением золотой паутины. Едва касаясь нежной кожи, он провел пальцами по ее телу, следуя контурам бедра. На глаза навернулись слезы. Он закрыл их. Из уголка глаза выскользнула слеза и, щекоча пробежав по щеке, исчезла на губах.

– Я буду молиться тебе. Мы все будем…

Он счастливо улыбнулся, ощущая на губах соленую влагу.

Знакомый голос возник как всегда ниоткуда.

– Ты прав, мы все будем молиться ей. Но сейчас ей плохо. Помоги ей войти в наш мир спокойно и безмятежно.

Дима вытер ладонями слезы и, отыскав шприц, сделал Светке укол. Она не очнулась, только разгладилось нахмуренное лицо. Потом он выдавил на ладони прозрачный гель и стал растирать ее тело, осторожно поглаживая заживающие рубцы.