Показываясь на людях, старик дож выглядит человеком, которому вечно досаждает зловоние. Пожалуй, в скором времени порицание станет здесь государственной политикой — ведь колесо, вращаясь, всегда совершает полный оборот, — однако пока грех остается столь же прибыльным, что и добродетель, так что мы можем собирать урожай круглый год. Впрочем, самая жаркая пора — это весна, потому что именно весной корабли снаряжаются в новое плавание, а толпы паломников готовятся посетить Святую землю. Поразительно, какое множество этих пилигримов, насытившись созерцанием мощей (в Венеции столько святых костей, что она могла бы набрать маленькое воинство из святителей, у которых недостает половины ребер), спешат предаться напоследок греху раз-другой, прежде чем пуститься в долгое плавание, сулящее искупление грехов.

Как и в Риме, я здесь — привратник и домоправитель. Я учитываю приход и расход каждого сольдо, поскольку, когда двери спальни закрыты, всевозможные крысы могут подтачивать кухонные припасы, и нам известны случаи, когда богатые проститутки умирали в нищете из-за дурного ведения хозяйства. Кроме того, никто не входит в наш дом и не покидает его без моего ведома. Мы не принимаем еретиков-немцев, ибо память у моей госпожи столь же долгая, сколь короткими оказались некогда ее волосы. Еще мы избегаем проезжих торговцев, потому что, как ни соблазнительно пополнить список постоянных клиентов иноземцами (льстивая запись Аретино в «Реестре куртизанок» приводит к нашим дверям самых разных богатых купцов), это все-таки опасно. Сифилис, занесенный сорок лет назад французами в Неаполь, ныне превратился в настоящую чуму, и если явно больным мужчинам можно отказать без обиняков, то гораздо труднее распознать болезнь, прежде чем проявились ее признаки. Коряга умеет готовить настойки и мази, помогающие снимать слабые симптомы зуда и горячки, и — какого бы мнения мы ни были друг о друге — я нисколько не сомневаюсь в действенности ее снадобий.

Среди прочих ее дарований — уменье избавить женщину от только-только зачатого ребенка. Но как раз в этом ее уменье у нас пока не возникало надобности. Похоже, моя госпожа не способна к зачатию, по крайней мере, на моей памяти такого ни разу не случалось. Будь ее мать менее тщеславной и употреби она свои сбережения на то, чтобы продать дочь замуж за какого-нибудь портного или корабела, бесплодие Фьямметты оказалось бы куда более заметным клеймом, нежели ее красота. Теперь же, думается, оно печалит ее, ибо у женщин этого рода деятельности, достигших ее возраста, чаще всего имеется полная спальня детских кроваток. И пусть дети не наследуют отцовских титулов, город полон богачей, испытывающих к своим внебрачным чадам любовь и потому оказывающих им всяческие благодеяния, помогая пробиться в жизни.

Моя обязанность — встречаться со всеми новыми клиентами, прежде чем допускать их к госпоже, и договариваться о цене. Это я делаю в надежде сразу выявить обманщиков или буянов. Худшие клиенты — те, что пускают в ход не только уд, но и кулаки. Разумеется, ни одна куртизанка не в силах полностью уберечься от синяков и колотушек. Это неотъемлемая часть их жизни. Есть такие мужчины, которые совершенно не способны совершить это, если им не дать за это немножко побороться, а бывают и такие, кого совершаемый грех так потрясает, что, получая наслаждение, они чувствуют непреодолимое желание причинить телесное наказание той, кто его доставляет. Но этих обычно можно сразу распознать, даже в одежде, потому что от их похоти исходит некая тревога. Больше меня заботят те, кого я раскусить не в состоянии, — мужчины, которые держат свою жажду насилия в узде до тех пор, пока не закроют дверь или пока не осушат первую бутылку. Я достаточно насмотрелся на все это, чтобы усвоить: есть такие, для кого это естественно, как будто они с самого рождения предпочитают рыбе мясо, а бес, терзающий их плоть, довольствуется самим совокуплением в меньшей степени, нежели болью, которую они причиняют, и возбуждением, которое они получают, причиняя ее.

А потому нам очень повезло, что у нашего повара кулаки как мослы и вспыльчивый нрав и что лодочник Марчелло, хоть и добрейший человек, сложен как воин и умеет реветь, словно пещерное эхо. За последние несколько лет нам лишь один раз пришлось прибегать к упомянутым дарованиям этих двух слуг, и даже в тот раз ей выпало пережить больше страха, чем боли, потому что мы прибежали на ее крик в считанные мгновенья. А буян очутился в канале со сломанным ребром и сломанной рукой. Я не сомневаюсь, что он может снова взяться за старое, но в Венеции ему будет весьма трудно проделать это снова, ибо если городские стражи правопорядка и смотрят сквозь пальцы на подобные обиды (на свете полно женщин, идущих к алтарю по принуждению мужчин, для которых насилие — крайний способ ухаживания), но известные куртизанки города сообщают друг другу о таких грубиянах.

Возвращаюсь к моей госпоже. Невзирая на перемены в ее настроении, сейчас она блистает, черпая силы в новых клиентах и их дарах. Она занимается своим делом уже в общей сложности пятнадцать лет, и в следующий день рождения ей исполнится двадцать девять. А это означает, что для своего промысла она уже не молода — трудно найти процветающую куртизанку старше тридцати, которая признавалась бы в своем возрасте, но выглядит она все еще очень свежо, и новые клиенты считают, что ей не более двадцати двух.

Так мы наверстали все, чего лишились в Риме, и хотя я до сих пор боюсь приливов и порой тоскую по грубоватому жизнелюбию римлян, можно сказать, что здесь мы прочно стали на ноги.

Можно даже сказать, что мы довольны жизнью.

Я с головой ухожу в конторские книги, как вдруг приносят известие от Лоредана: нашего важного сенатора задерживают дела, связанные с Сенсой, и он не сможет прийти сегодня вечером, а значит, мы вольны развлекать нашего щедрого стеклоторговца. Это известие заставило меня захлопнуть книги. Упорядочивание счетов помогло мне слегка приглушить отвращение к самому себе, а прежде чем послать весточку Альберини, я должен вначале оповестить Фьямметту.

Дом и мастерская Тициана находится на севере, по другую сторону Большого канала, близ Рио-Санта-Катерина. Я шагаю быстро, но день полон весенней неги, и прогулка мне не повредит.

Сам Тициан, о котором в тот первый вечер я, пожалуй, отозвался чересчур небрежно, потому что ничего о нем не знал, несомненно, самый прославленный художник Венеции. Он настолько знаменит, что едва только просыхает краска на его холстах, как их уже грузят на лодки или на мулов, и те развозят картины по королевским дворам чуть ли не половины Европы. Надо заметить, что, будучи великим живописцем, он сохраняет какую-то полукрестьянскую непосредственность в манерах и образе жизни. Видимо, поэтому со счетами он обращается не менее ловко, чем с кистью, и у нас с ним обнаруживается врожденное сходство характеров, когда надо выколотить деньжата из необязательных должников. Я нисколько не сомневаюсь, что он войдет в историю благодаря своей великолепной живописи, однако мои воспоминания о его доме больше связаны с запахами, исходящими из кухни: и Аретино и Тициан обожают вкусно поесть, и их повара часто состязаются между собой в кулинарном искусстве. Как и Аретино, он питает здоровую склонность к женщинам. Сегодня моя госпожа позирует ему второй раз. Если она не ограничилась одним позированием, то об этом она мне ничего не сообщила, а я не спрашивал, хотя знаю, что его любимая жена Чечилия скончалась уже несколько лет назад, и, вполне возможно, Фьямметта утешала художника, который страшно горевал.