— Он не сердится. Он устал. Он чувствует груз ответственности. И в данный момент ему ни до чего.

— Просто скажи ему, чтобы выкинул все из головы.

— Не так-то это просто. Он не хочет, чтобы ты имел какое-то отношение к его делам. Он хочет, чтобы ты наслаждался Неаполем. Для него это очень важно.

— Он что-нибудь предпримет?

— Не знаю, но тебя больше беспокоить не станут. Поверь мне.

— Луиза, ты должна попросить его ничего не делать. Пожалуйста. Я обещал Джованне.

— Что ты обещал Джованне? — резко вопрошает она.

— Что я никому не расскажу о ее планах.

— В таком случае ей вообще незачем было просить тебя о помощи. — Кажется, Луизу больше задевает присутствие в моей жизни другой женщины, нежели опасность, в какой я могу оказаться, или неприятности, которые эта история может навлечь на ее мужа.

— Ради всего святого, Луиза! — восклицаю я. — Подумай, к чему это приведет.

Мы оба оглядываемся на дверь гостиной. Ни ей, ни мне не хочется, чтобы Алессандро нас услышал.

— Послушай. Ты был его гостем. Ты мой друг. Он сочтет своим долгом разобраться в этом деле.

— Не надо было мне ничего говорить!

Луиза немного оттаивает:

— Не волнуйся. Это пустое. Все будет отлично. Только, знаешь, порой я думаю, что мы не вполне осознаем, насколько тяжела его работа и с чем ему приходится бороться.

— Обещай устроить так, чтобы он ничего не предпринимал.

— Обещаю, что попробую. Но и ты должен дать обещание, что будешь держаться от нее подальше, как он и просил.

— Луиза, ты не представляешь, на что похожа ее жизнь…

— Уговор есть уговор.

Я не уверен, что сдержу обещание. Луиза смотрит на меня в упор.

— Что?

— Обещай.

— Я обещаю.

— Хорошо. Теперь ступай домой, а завтра утром поедем в Сорренто. Еще разок сыграем в «Монополию» — и все позабудется.

Мы целуем друг друга в щеку. Луиза позволяет мне крепко обнять ее, понимая, каким вдруг одиноким я себя ощутил.

Я выхожу в ночь под приглушенные звуки шопеновского ноктюрна. Музыка задумчивая, грустная, рассерженный человек такую не выберет. Я останавливаюсь и слушаю, обессиленный и преисполненный чувств. Живи я в этом городе, тоже, наверное, играл бы на рояле и, наверное, исполнял бы Шопена: кто еще способен так разбередить чувства, не тревожа душу?

5

Половина шестого. Солнце уже низко. Тень, падающая от памятника Беллини, рождает иллюзию, будто творение Джакометти лежит поперек всей площади. Луиза, поджидая меня, сидит за столиком и читает журнал, в руке сжимает бутылку пива. Алессандро поблизости не видно. Луиза, пересчитав сигареты, вынимает одну и закуривает.

— У меня для тебя сюрприз, — говорит она, когда я подхожу, и лениво выпускает тоненькую струйку дыма. Выглядит Луиза спокойной и уверенной в себе. Мне остается только надеяться, что с Алессандро все улажено.

— Какой? — спрашиваю я и замечаю, что Луиза смотрит куда-то мне за спину. Резко оборачиваюсь.

С кучей папок в руках к нам спешит Алессандро: его шофер поставил машину на тротуаре. Остановившись рядом, Алессандро тяжело дышит, но вовсе не хрипит и не выглядит немощным стариком. Он моложав и бодр на вид, а задыхается от распирающей его энергии, возбуждения. Алессандро садится за стол и бросает на него свои папки. Сейчас судья напоминает мне фанатичного студента в перерыве между лекциями, который остановился на бегу, чтобы обсудить некое положение марксистской теории (его великолепие, точность и логику) с такими же, как он, умниками, ну, может, только менее страстно увлекающимися наукой.

— Все в порядке? — осторожно спрашиваю я, подозревая, что вчерашний спор не прошел бесследно.

— Джим, приношу свои извинения. Но сегодня вечером я должен ехать в Рим. — Алессандро вновь обращается к Луизе и впервые за время нашего знакомства говорит с ней по-итальянски в моем присутствии. Речь его серьезна, тон пылкий. Закончив, Алессандро встает, подхватывая одной рукой разбросанные папки. Другой рукой треплет меня по плечу: — Увидимся завтра вечером, Джим. Позаботьтесь о моей жене.

Не успеваю я заверить, что сделаю это непременно, как он уже на полпути к машине.

— И что все это значит? — спрашиваю я, заказывая пиво официанту.

Луиза, на которую театральное появление и исчезновение мужа не произвело впечатления, отвечает:

— История долгая. Может так случиться, что премьер-министру придется уйти в отставку.

— Какое отношение это имеет к Алессандро? — любопытствую я, даже не подозревая, что влияние судьи простирается аж до столицы.

— Когда-то он работал в Риме. На правительство. Антимафия и всякое такое. Он всегда срывается с места, когда дело доходит до кризиса вроде нынешнего. По-моему, это как раз то, что он просто обожает делать: свалить правительство. — Луиза смеется.

— Речь идет о правительстве правых, так?

— Он ненавидит все правительства. Они его раздражают. Все и вся погрязли в коррупции.

— Даже судейские?

— Как-то он сказал, что несколько порядочных еще остались. Думаю, это потому, что они, как и он, против правительств.

Мне принесли пиво. День выдался жаркий, залитые солнцем улицы выжжены досуха, и я провел большую часть дня, купаясь в море.

— Так что за сюрприз?

— Я в полном твоем распоряжении, — отвечает Луиза, удивленная, как я до сих пор этого не сообразил.

— Мы все же едем в Сорренто?

— Боже, да. В такую жару город невыносим. Мы отправимся на катере.

Я боюсь и думать о какой-нибудь ночи, наполненной страстью, а вместо этого спрашиваю про Алессандро и «мою проблему».

— Ты виделся с ней? — задает вопрос Луиза, и ее настроение неуловимо меняется: сразу же вспоминается прошлый вечер, когда она и Алессандро, похоже, вдруг ожесточились против меня.

Чувствую облегчение оттого, что могу сказать правду.

— Нет.

— Тогда отлично.

— Что ты хочешь сказать этим «отлично»?

— Хочу сказать «отлично», Джим. Он дал мне обещание. Прошу тебя, оставим это. В Неаполе порой лучше всего не задавать вопросов.

Возможно, меня и в самом деле по-настоящему вывели из игры.

Луиза предлагает взять пиццу. Слишком жарко для чего-то другого, поясняет она.

Она подзывает официанта и заказывает две пиццы с морепродуктами и еще пива. Потом рассказывает мне, как утром говорила с матерью, которая грозилась приехать в гости.

— Я у нее выпытала, когда она собирается приехать, и заявила, что как раз в это время мы отправляемся в Китай, — торжествующе сообщает Луиза.