– В чем дело?

Он глубоко втянул воздух, и даже из-за душа я услышала его рыдания. Плач было слабым словом, он рыдал.

Я хотела видеть его во время разговора, но не хотела видеть его обнаженным. Выбор, опять выбор.

– Расскажи мне, Джейсон. Что не так?

– Я не могу избавиться от этого. Я не могу отчиститься.

– Ты говоришь метафорически или буквально? – спросила я.

– Оно на мне повсюду, и я не могу это смыть.

Я была трусихой и ханжой. Я взялась рукой за занавеску и медленно оттянула ее, пока не смогла увидеть его, не забрызгав водой всю ванную.

Джейсон сидел, плотно прижав колени к груди, сцепив вокруг них руки. От воды исходил жар, заставивший меня отодвинуться. Его кожа стала густо-вишневой, но и только. У меня к этому времени уже были бы волдыри или даже хуже.

На его спине налипли хлопья черной дряни. Черное пятно было на задней стороне руки. Он едва не сварился и скреб себя почти до мяса, и не мог отмыться.

Он неподвижным взглядом уставился на краны прямо перед собой, слегка раскачиваясь.

– Я был в порядке, пока не пошел в душ, а оно не отмылось. И тогда я вдруг увидел тех двух вампирш в Брэнсоне. Я думал об Иветт, видел, как она гниет. Но дело в тех двоих в Брэнсоне. Я словно чувствую их руки на себе, Анита. Иногда я просыпаюсь среди дня в холодном поту от одного этого воспоминания.

В Брэнсоне, Mиссури, мы столкнулись с местным Мастером Города. Она собиралась пытать двух молодых женщин, если мы не отдадим ей на пытку кого-то из нас. Она сказала, что если Джейсон займется любовью с двумя женщинами-вампирами, они позволят одной из девушек уйти. Думаю, сначала он получал удовольствие, но потом они начали разлагаться.

Джейсон вырвался от них, пополз к стене. Его голая грудь была покрыта частицами их плоти. Кусок чего-то плотного и тяжелого медленно сползал с его шеи на грудь. Он шлепнул по нему, как сбивают паука, обнаружив его ползающим по коже. Он вжался в черную стену, его штаны были спущены на бедра.

Тогда блондинка перекатилась на живот и поползла к нему, протягивая руку, от которой остались лишь кости с присохшими клочками плоти. Казалось, будто она разлагалась в сухой земле. Брюнетка была мокрой. Она легла на пол, и под ее телом натекла лужа темной жидкости. Она расстегнула кожаную рубашку, и ее груди казались тяжелыми бурдюками.

– Я готова, – сказала брюнетка. Ее голос был по-прежнему четким и ясным. Человеческий голос не мог бы исходить из этих гниющих губ.

Блондинка схватила Джейсона за руку, и он закричал.

Я тряхнула головой, стараясь избавиться от воспоминания. Оно потом долго преследовало меня во снах. Но для Джейсона это стало его личной фобией. Одна из прислужниц Совета была такой же. Она тоже забавлялась с ним, потому что ей нравилось, насколько сильно он ее боялся. Маленькое развлечение Иветт состоялось около двух месяцев назад. И сегодняшние игры и забавы переходили уже всякие границы.

Я сняла с запястий чехлы для ножей и положила их на стул. То, что у меня на запястьях оставались ножи, когда было время собираться в постель, кое-что говорило о моей собственной паранойе. Температура воды, когда я потянулась к кранам, почти ужасала. Годами нам повторяют: не трогай, горячо. Я знала, что огонь убивает оборотней, но перегрев, очевидно, нет. Я повернула кран, пока температура не стала переносимой.

Джейсон начал дрожать почти сразу, как только вода начала охлаждаться. Честно говоря, меня поразило, что нагреватель мог так долго поддерживать такую температуру. Пол был залит и вода тут же пропитала штанины джинсов. Неважно, у меня есть еще одни.

Я нашла кусок мыла, но губка была черной. Я бросила ее в раковину и взяла последнюю чистую. Мне надо было не забыть попросить еще полотенец. Сделать это пришлось бы в любом случае.

Джейсон наконец посмотрел на меня, медленно повернув голову. Его синие глаза казались почти стеклянными, как будто он соскальзывал в собственную версию шока.

– Я не могу пройти через это снова, Анита. Не могу.

Я намылила чистую губку, пока она не покрылась белой пеной. Я притронулась к его спине, и он вздрогнул. Я отдала бы почти все в этот миг, чтобы он меня сграбастал в объятия, начал заигрывать, или даже откровенно приставать. Что-нибудь, что сказало бы мне, что он в порядке. Вместо этого он сидел голый, мокрый, и несчастный. Это заставило мое горло сжаться, но черт, если я начну плакать, боюсь, не смогу остановиться. Я пришла, чтобы успокоить Джейсона, а не заставить его успокаивать меня.

Хуже всего, что я не могла отодрать это от его спины. Было довольно трудно смыть то же самое с моей собственной кожи, но лишний час, который Джейсон просидел, ожидая, пока я приму душ, превратил жидкость в клей. Наконец я воспользовалась ногтями, довольная, что отказалась от предложения Шерри покрыть их лаком. Он бы облез ко всем чертям. Я отскребала эту гадость по кусочку собственными пальцами, горячая вода бежала, а Джейсон дрожал. Но дрожал он не от холода. Мне было так жарко в этом горячем пару, что почти мутило.

Я отскребла все, кроме одного последнего пятна на нижней части его спины, очень низко. Похоже, что жидкость впиталась в пояс его брюк, достаточно низко, чтобы впадина между ягодиц начиналась сразу под пятном. Мне было неловко заниматься этим пятном. Потому что если Джейсон, очевидно, не сознавал собственной наготы, то мне было совсем не все равно.

Кроме того, я все пыталась сохранить сухой великоватую футболку, которую надела вместо пижамы. Я бы на это наплевала, конечно, но другой пижамы я не взяла. В конце концов я выключила душ и отрегулировала температуру струи из крана, чтобы иметь воду без необходимости уворачиваться от душа.

Я вернулась к Джейсону и начала отчищать с его кожи последнее пятно. Я попыталась завязать беседу, чтобы отвлечься от того, где находятся мои руки.

– Мы убили всех вампиров, Джейсон. Все хорошо.

Он покачал головой.

– Не Барнаби. Мы упустили его, а он их создатель. Я не могу выдержать мысли о том, что он может меня коснуться, Анита. Я не смогу это пережить.

– Тогда езжай домой, Джейсон. Садись на самолет и улетай.

– Я не брошу тебя, – сказал он. Его взгляд задержался на миг на моем лице. – И не только потому, что Жан-Клоду это не понравится.

– Я знаю, – ответила я. – Но все, что я могу – это поклясться, что если в моих силах будет защитить тебя от Барнаби, я это сделаю.

Я склонилась над ним очень низко, руки опустились на самый низ его спины. Я наконец сумела справиться со смущением, сосредоточившись на отрывании присохших кусочков от его тела. Это было похоже на вскрытие лягушки в средней школе. Было кошмарно, пока преподаватель не велел мне отпрепарировать мозг. Я так увлеклась тем, чтобы удалить череп максимально осторожно, не повредив мозг, что забыла о запахе, о бедной лягушке, и сконцентрировалась только на том, чтобы вынуть мозг целым. Мы с моим партнером по лабораторной были единственными, кому это удалось.